Духовные проповеди и рассуждения. Аврора, или Утренняя заря в восхождении - [29]

Но так как страдательность в Боге и долгое созерцание Его ста­новятся духу невыносимыми, особенно в этом теле, то ускользает иногда Бог от духа. Это разумеет Он говоря: "Еще немного вы уви­дите Меня, и еще немного вы не увидите Меня".

Когда взял Господь с собой трех учеников на гору и дал им уз­реть преображение тела Своего, преображение, которое Он познал через соединение Свое с блаженством и которое познаем мы в пер­вооснове тела,— когда узрел это святой Петр, он захотел остаться там навсегда. Ибо воистину неохотно покидает человек то, в чем он находит добро, поскольку сам он добр.

Любовь, и память, и вся душа должны следовать за тем, что ра­зум нашел добром. И оттого что Господь хорошо это знает, должен Он по временам скрываться. Ибо душа есть облик тела; куда обра­щается она, туда должна обращаться всецело.

Итак, если бы то благо, которое есть Бог, являлось совсем бес­препятственно и беспрерывно, то не могла бы она оторваться от Него никогда, и перестала бы ведать тело. Так было с Павлом: если бы оставался он сто лет там, где познал в сокровенном вечное Благо, не возвращался бы он тем временем к телу и совсем забыл бы его! Оттого что не совместимо это с земной жизнью, и не годится для нее, скрывает это Бог, и когда хочет, снова открывает, как хороший врач, который знает, что полезнее и лучше всего для тебя. Это ис­чезновение зависит не от тебя, а от Того, Кому принадлежит дело; в Его власти явить тебе это благо или отнять его, когда Он знает, что тебе это вредно. Ибо Бог не разрушитель природы, Он ведет ее к совершенству! И делает Он это в той мере, в какой ты тому подда­ешься.

Теперь ты мог бы спросить: "Ах, сударь, если необходима для этого душа, свободная от всяких образов и дел — которые все же заложены в ней от природы,— как же быть с внешними делами, с необходимыми делами любви, учения, утешения, которые надо же иногда совершать; неужели и они мешают, если даже ученики Гос­подни так часто оставляли праздность, если Павел нес такую заботу о людях, как будто он был им всем родной отец?"

Я отвечаю следующее: одно — очень высоко; другое — очень благословенно. Если Мария получила похвалу за то, что избрала она лучшее, то и жизнь Марфы была полна благословения, ибо она слу­жила Христу и Его ученикам. Святой Фома говорит, будто бы лучше созерцательной жизни — деятельная, когда то, что приобретено в созерцании, изливается в любви и поступках. Только так достигает­ся впервые истинная цель созерцания. Делание в Боге одно лишь состояние созерцания. Одно находит в другом свой покой и завер­шение. Созерцание должно стать плодотворным в делании, дела­ние — в созерцании.

В созерцании ты служишь только себе самому, в делании слу­жишь многим. К этому призывает нас Христос Своей жизнью и жизнью всех Своих святых, которых посылал учить многих. Святой Павел сказал Тимофею: "Милый друг, ты должен проповедовать Слово!" Разумел ли он внешнее слово, которое сотрясает воздух? Нет, конечно нет! Он разумел внутри рожденное и все же тайное Слово, которое сокрыто в душе; Его велел он ему проповедовать, дабы просвещало Оно душевные силы и было им пищей; и дабы человек отдавался этой внешней жизни так, чтобы всегда найти его готовым и по возможности испытанным там, где он нужен своему ближнему. Оно должно быть в тебе: в твоей мысли, в твоем разуме, в твоей воле,— а излучаться должно оно в твоих делах. "Свет ваш должен светить людям!" — сказал Христос. Это говорит Он людям, которые всецело обращены на созерцание, а не на деятельность сре­ди людей, и которые утверждают, что им не нужно этого, что они уже выше этого!

Не их разумел Христос, когда говорил: "Зерно упало на добрую почву и принесло стократный плод"; но их разумел, когда говорил: "дерево, не приносящее плода, должно быть срублено".

Теперь ты скажешь: "Ах, сударь, как же быть с молчанием, о ко­тором вы так много с нами говорили? Невозможно обойтись без внутренних образов: каждое действие должно быть исполнено по особому образу, будь то внутреннее или внешнее дело: утешаю ли я этого, поучаю ли того или исполняю то или другое; как же могу я при этом хранить молчание? Ибо если разум что-либо познает и представляет себя, и воля волит, и память помнит, разве не суть все это образы?"

Поймите! Раньше мы говорили о действительном и страдатель­ном разуме. Действительный разум освобождает, так сказать, обра­зы от внешних вещей, совлекает с них вещество и все случайное и такими приносит их в страдательный разум: он рождает в послед­нем одухотворенные образы. И когда страдательный разум стано­вится беременным от действительного, познает он в себе вещи. Но постоянно сознавать эти вещи в себе может он только, если дейст­вительный разум вновь и вновь излучает их ему.

Видите! Все, что дает действительный разум первобытному че­ловеку, все это и гораздо более того дает Господь отрешенному че­ловеку. Он изгоняет действительный разум, и Сам становится на его место, и Сам исполняет все, что делает этот последний. Поистине, если человек добровольно становится всецело праздным и принуж­дает к молчанию свой действительный разум, Бог берет на себя ис­полнение дела, Он должен стать здесь мастером Сам и родить Себя Самого в страдательном разуме.