Духовные проповеди и рассуждения. Аврора, или Утренняя заря в восхождении - [28]

Поэтому один учитель говорит: когда человеку надлежит со­вершить внутреннее дело, он должен стянуть все свои силы в одну точку души своей и сокрыться от всех образов и ликов, и тогда мо­жет он там действовать. В забвение и неведение должен он там по­грузиться. Тишина и молчание да будут там, где должно быть вос­принято то слово. К нему же прийти нельзя лучше, чем через тиши­ну и молчание; только там можно слышать его, только там его по­стигаешь: в неведении!

Когда больше ничего не знаешь, тогда узнаешь его и оно от­крывается.

Теперь вы спросите: сударь, в неведении полагаете вы все наше спасение. Но это звучит как нечто отрицательное. Для познания создал Бог человека; как говорил пророк: "Господи, соделай их знающими!" Там, где неведение, там отрицание и пустота. Человек поистине скот, обезьяна, безумец, пока он коснеет в невежестве!

Здесь нужно подняться к высшему виду знания, и это неведе­ние не должно происходить от невежества, но от познания должно прийти к неведению.

Там станем мы вещими божественным неведением, там будет облагорожено и украшено наше неведение сверхъестественным знанием! И там, где мы пребываем в неделании, мы совершеннее, чем там, где мы действуем.

Поэтому один учитель говорил, что слух выше зрения, ибо большей мудрости научаешься через слух, чем через зрение.

Рассказывают про одного языческого учителя, что когда он ле­жал на смертном одре, ученики говорили при нем о высоком искус­стве; и он, уже умирающий, приподнял голову свою, прислушался и сказал: "Ах, дайте мне научиться этому высокому искусству, дабы я мог радоваться ему в вечности!" Слух больше вносит внутрь, зрение же открывает внешнее — уже самое действие зрения! Поэтому в вечной жизни будем мы гораздо блаженнее в слухе, чем в зрении! Ибо дело внимания вечному слову — во мне; дело зрения, напротив того, устремляется от меня; в слухе пребываю я страдательным, вос­принимающим, в зрении я деятелен.

Блаженство же наше заключается не в наших делах, а в нашем страдательном приятии Бога. Ибо насколько Бог благороднее твари, настолько дела Его благороднее моих.

Да! По неизмеримой любви положил Бог наше блаженство в неделании, так как мы более страдательны, чем деятельны, несрав­ненно больше принимаем, чем можем за это воздать.

И каждый дар создает восприимчивость для нового, для более щедрого дара: каждый дар Бога расширяет нашу способность при­нимать и нашу жажду высшего приятия!

В этом — так говорят некоторые учителя — душа равняется Бо­гу. Ибо как безграничен в дарах Своих Бог, так безгранична душа в возможности брать и принимать. И как Бог всемогущ в действии, так бездонна душа в приятии. Так преображается она Богом в Бога. Богу — действовать, душе — принимать: Он должен познавать и любить в ней Себя Самого, она должна познавать Его познанием и любить Его любовью. Поэтому она гораздо блаженнее в том, что Его, нежели в том, что ее; ибо ее блаженство зависит гораздо более от Его деятельности, чем от ее.

Ученики святого Дионисия спросили его, отчего Тимофей пре­восходит их всех в совершенстве? И Дионисий ответил им: "Тимо­фей — богоносец; кто силен в этом, тот превосходит всех людей". Итак, твое неведение не недостаток, но высочайшее твое совершен­ство, и твое неделание высочайшее твое дело!

Так должен ты отказаться от твоих дел и привести к молчанию все силы, если действительно хочешь пережить в себе это рождение. Если хочешь найти новорожденного Царя, ты должен пройти мимо всего, что нашел бы, кроме Него, и покинул это.

Чтобы оставили мы и отвергли все, что неугодно новорожден­ному Царю, да поможет нам Бог, ставший Сыном человеческим, дабы мы сынами Божьими стали! Аминь.

О разуме и о молчании его

Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему! (от Лу­Мки 2, 49). Это слово пришлось нам очень кстати, ибо речь идет о вечном рождении, которое совершилось во времени, а также со­вершается ежедневно в недрах души, в ее глубине, вдали от всего, приходящего извне. Кто хочет пережить в себе это рождение, тот должен быть прежде всего "в том, что принадлежит Отцу его". Что, собственно, принадлежит Отцу? По сравнению с другими двумя Лицами приписывается Ему сила, мощь.

Итак, никакой человек не может пережить этого рождения или приблизиться к нему, если не будет при этом большого усилия. Ибо не может человек достичь этого рождения, не оторвавшись всеми своими чувствами от вещей; и только благодаря большому усилию может это произойти, когда все силы души отозваны назад и осво­бождены от своей деятельности. Над ними должно быть совершено насилие. Иначе нельзя! Поэтому сказал Христос: Царство Божие берется усилием, и сильные захватят его себе! Тут встает вопрос: совершается ли это рождение беспрерывно или иногда, когда чело­век готов к нему и употребляет все свои силы, чтобы забыть вещи, а сознавать себя только в этом? Я отвечаю следующее.

Человек обладает действительным, страдательным и возмож­ным разумом. Первый всегда готов как-нибудь действовать в Боге или в творении, в честь и славу Бога; это его область и называется он действительным. Там же, где напротив того действующим явля­ется Бог, должен пребывать дух в страдательном состоянии. "Воз­можный" же разум обращен и на то, и на другое, так что действие Бога и страдательность духа являются здесь возможными. В одном дух является как действующий: когда его действие обращено на него самого; в другом — страдательным: когда действие принадлежит Богу. Ибо тут должен дух затихнуть и предоставить действие Богу. И прежде чем это будет предпринято духом и исполнено Богом, провидит и познает дух, что возможно этому свершиться; и это на­зывается "возможным" разумом. Хотя часто это и не удается, и не созревает! Когда же усердствует дух в истинной верности, тогда за­ботится Бог о нем и о делах его, и видит тогда дух Бога, приемлет Его страдательно.