Духовные проповеди и рассуждения. Аврора, или Утренняя заря в восхождении - [18]

Когда я сегодня шел сюда, то думал, как бы мне сделать понят­ной для вас мою проповедь, и придумал пример: если кто сможет понять его, то поймет подлинный смысл и сущность всего моего учения.

Пример этот касается моего глаза и дерева. Открыт или закрыт мой глаз, он все тот же глаз. И у дерева ничего не отнимается и ни­что не прибавляется ему через узрение его. Слушайте: предполо­жим, что мой глаз покоится в себе как нечто единое, само в себе за­ключенное, и только при зрении открывается и устремляется на дерево. И дерево, и глаз остаются тем, чем они были, а все же в дей­ствии зрения они становятся настолько одно, что можно было бы сказать: глаз есть дерево, а дерево — глаз. Если бы дерево было во­все лишено вещества и представляло бы собою нечто чисто духов­ное, как зрение моего глаза, можно было бы утверждать с полным правом, что в действии зрения дерево и мой глаз — одно существо.

И если так это в мире вещественном, то насколько же больше в мире духовном. Так же должны вы принять во внимание, что между моим глазом и глазом барана, находящегося по ту сторону моря ко­торого я никогда не видал, гораздо больше общего, чем между моим глазом и моим ухом, хотя эти последние принадлежат одному суще­ству. Происходит это оттого, что глаз барана и мой глаз имеют одно и то же назначение. Почему и приписываю я им больше единства, а именно единство действия, чем моему глазу и уху, которые в своем действии не имеют ничего общего.

Я также говорил не раз о свете души, несотворенном и несо­творимом. Этого света стараюсь я всегда коснуться в проповеди. И этот свет воспринимает Бога непосредственно, без всяких покровов, таким, каков Он Сам в Себе. Этот свет воспринимает Его в действии внутреннего богорождения!

И тут могу я поистине утверждать, что этот свет имеет больше единства с Богом, чем с какой-либо из сил души, с которыми он все же — по своей принадлежности к одному существу — одно. Ибо несомненно, что в недрах моей души, взятой в одном существе, свет этот не занимает более высокого места, чем всякая другая чувствен­ная способность ее, слух, или зрение, или иная сила, способная стра­дать от голода, жажды, холода и зноя. И это происходит оттого, что существо есть нечто простое, цельное.

Поэтому, если брать силы души в одном существе, они равны и все стоят одинаково высоко; если же рассматривать их в их дейст­вии, то одна гораздо благороднее и выше другой. Вот почему я и говорю: пусть человек отвратится от себя самого и от всего сотво­ренного. Поскольку ты так поступишь, постольку достигнешь ты единства и блаженства в той искре души, которой никогда не косну­лись ни время, ни пространство. Эта искра сопротивляется всем творениям и хочет только Бога, чистого, каков Он есть Сам в Себе. Она не удовлетворится ни Отцом, ни Сыном, ни Святым Духом, ни всеми Тремя Лицами, покуда каждое пребывает в Своем существе.

Да! Я утверждаю: мало этому свету и того, чтобы божественная природа, творческая и плодородная, рождалась в нем.

И вот, что кажется еще более удивительным: я утверждаю, что свет этот не довольствуется и простой, в покое пребывающей боже­ственной сущностью, которая не дает и не принимает: он хочет в самую глубину, единую, в тихую пустыню, куда никогда не проника­ло ничего обособленного, ни Отец, ни Сын, ни Дух Святой; в глуби­не глубин, где всяк чужой, лишь там доволен этот свет и там он больше у себя, чем в себе самом.

Ибо глубина эта — одна безраздельная тишина, которая непод­вижно покоится в себе самой.

И этим неподвижным движимы все вещи.

От нее получают свою жизнь все живущие, живые разумом, по­груженные в себя. Дабы жили мы в этом смысле разумно, да помо­жет нам Бог! Аминь.

О девственной женщине

Jntravit Iesus in quoddam castellum et mulier quaedam excepit Illum.

Я произнес сейчас на латыни слово, оно написано в Евангелии и Язначит по-немецки: Иисус пришел в одно селение и был принят женщиной, девой, которая была женщиной. Обратите внимание на это слово: "был принят женщиной". Поистине она должна была быть девой, та, что приняла Христа. Под девственностью разумеем мы то состояние, когда человек свободен от всякого чуждого образа, так свободен, как он был, когда его не было.

Естественно, напрашивается возражение: как человек, который родился и достиг разумной жизни, может быть настолько свобод­ным от всяких впечатлений, как тогда, когда его еще вовсе не было? Ведь он уже так много знает, а это все отображение вещей. И как же может он в то же время быть свободным от них? Я укажу вам, в чем здесь дело!

Если бы мой разум был настолько всеобъемлющ, что все обра­зы, которые когда-либо воспринимали люди, и даже те образы, ко­торые существуют только в самом Боге, находились бы в моем соз­нании, но без того, однако, чтобы я считал их своей собственностью, так чтобы я в действии и покое не прилеплялся ни к одному из них, ни к его "до", ни к его "после", но теперь в это настоящее мгновение был свободен, готовый отдаться воле Бога и исполнить неудержимо все то, чего Он больше всего желает,— тогда воистину все множест­во образов было бы для меня не больше, чем тогда, когда меня не было, и моя душа была бы девственной.