Духовные беседы - [37]

Итак, наша задача — смотреть внимательно за собой и не дать никому восхитить наш ум в другие сферы, кроме того Бытия, которое принес нам Господь Иисус Христос от Отца Своего.

Вы видите, как я обессилел от старости и от болезней — я сам это понимаю. Но когда мы беседуем с вами, то слово сводится не к красноречию и не к тому, чтобы говорить о чем-то как поэты, нет! Наша жизнь простая, однако постоянно в Боге.

Теперь я укажу только маленький практический способ, как переходить умом на мысль богоугодную. Когда нам приходит какая-нибудь мысль, которая не соответствует закону Евангельскому, мы говорим: «Господи, исцели мой ум». Когда в сердце нашем появляются раздражение или подобное, мы говорим: «Господи, исцели мое сердце». Это принимает общий характер борьбы, и мы безгласно, но кричим внутренно: «Господи, исцели всего меня... Приди ко мне, лежащему на земле, и воздвигни меня от моих низких мыслей и страстей, от низких движений сердца моего!» Так проходит наша борьба.

И какую бы работу мы ни делали, когда мы любим Бога, тогда память о Боге пребывает в нас неотступной. Силуан говорил: «Любить Бога не мешает никакая работа». [100]

Другой монах отец Серафим мне сказал: «Нет такой работы, которая бы унижала человека!», то есть даже если это скромная работа: чистить дом, варить кашу, мыть посуду или что-нибудь в этом роде. Нет ничего в этих работах, что унизило бы человека. Унижает человека только грех.

Я помню один урок этого монаха отца Серафима. Его келья была недалеко от моей, и я нередко проходил мимо него. Мы встречались довольно часто. Один раз я был болен. Он увидел меня и говорит:

— Смотрю я на тебя. Ты скоро умрешь.

Я спросил:

— А как скоро?

— Я полагаю, — отвечает он, — что тебе только два года жить.

— Отче Серафиме, — я ему говорю, — значит, вы меня не считаете монахом?

— Почему ты так говоришь?

— Я боюсь, что вы меня вводите в заблуждение, потому что я думаю каждый день о смерти, а вы мне говорите — два года я буду жить еще.

Тогда он ответил:

— Если бы я сказал тебе: «еще шесть лет», и тогда не хватит нам дней для покаяния.

Так он сумел ответить достойно на мой «укор». Было бы интересным рассказывать о многом из того, что мне пришлось пережить на Афоне. У меня была своя забота: как мне перемениться всем моим существом, чтобы стать действительно христианином. Но если бы я был писателем и записывал бы все случаи и беседы, то даже в мое время на Афоне можно было бы написать Патерик нисколько не хуже, чем древние Патерики. Но об этом уже не приходится жалеть.

Со мною был такой случай. Мне как-то пришлось побывать в женском монастыре в Louvain в Бельгии. Когда я ехал туда, то было странное ощущение: у меня не было никакого слова к тем монахиням, с которыми мне предстояло говорить. По моем приезде собралось довольно большое количество монахинь и даже пришла старая игуменья, и все ждали от меня слова. Я сказал им: «У меня нет никакого слова, никакой мысли, но если вы хотите, чтобы мы беседовали о чем-либо актуальном для вашей жизни, то задайте мне вопрос!» И одна из монахинь, которая была учительницей в школе, говорит: «Скажите нам слово о послушании». И когда я начал говорить о послушании, то прошло больше часу, я не мог остановить слово свое. И они все сидели как застывшие и внимательно слушали. Так, я иногда хотел бы, чтобы вы тоже мне поставили вопрос. Ибо, как опыт показал, когда мы читаем приготовленное уже слово, то в нем вдруг исчезает жизнь и оно перестает действовать. А когда оно рождается из самой нужды жизни, тогда оно обладает энергией, которая действительно может перерождать людей.

Так, я начал говорить монахиням о послушании: к чему оно приводит, как оно, будучи монашеским подвигом, вводит нас в поток Божественной воли. И конец сему подвигу — человек повторяет слова Христа: «Аз есмь». Тогда нам дается опыт Бытия, опыт «быть», а не просто «бывать»; и Бытие, исходящее от Бога Самого, становится нашей жизнью.

Так и вы иногда помогайте мне... Пожалуйста, молитесь каждый за каждого и за всех. И все вместе да молимся мы о каждом человеке, о каждом брате...

Беседа 15: Наше спасение — в нашем единстве [101]

О рождении слова для присутствующих. О сочетании беспредельно великого с самым простым в нашей жизни. Праведнику закон не лежит: надо слушать голос Бога. О недоразумениях. Прп. Силуан — пример свободы от всякой конкуренции. Наше спасение — в единстве. От молитвы за монастырь до молитвы за всего Адама. Следуйте духовникам. О трудности при частичности понимания у некоторых. О сохранении общего принципа. О сверхобразной молитве. Трудно найти язык для слова.

Сегодня я попросил вас прийти на беседу нашу — внутримонастырскую.

Мы сейчас допускаем гостей на наши собрания, всегда очень интимные, как и интимна заповедь Божия. Я все время пытался вам объяснить, как рождается слово Божие в сердце человека. Этот процесс не так прост и вместе с тем очень ясен и чист. Каким образом вместо нашего страстного голоса услышать голос Бога нашего в сердце нашем? При всем невыразимо великом задании, стоящем пред нами, наша жизнь все-таки остается очень простою во внешнем проявлении своем. Когда были беседы наши в присутствии гостей, то, хотя мое слово обращается к новопришедшим, я заметил, что странным образом молитва о слове включает их. И включить их — это значит: изменить содержание беседы. Так что когда мы одни, то я свободнее держусь, несмотря на неодинаковые реакции и состояния людей, присутствующих здесь. Однако и в данном случае мы не освобождаемся совсем и не достигаем единства слова, поскольку наша беседа не может касаться одного и того же уровня для всех нас, ибо все мы стоим на разных уровнях.