Духовная прародина славян - [77]

. Более подробно образ этого бога будет нами рассмотрен в следующей главе, а пока отметим лишь то, что изредка в облике этих святых проскальзывает упоминание об их божественном статусе — большего святотатства и кощунства с точки зрения новой религии нельзя было и придумать. Данное обстоятельство красноречиво свидетельствует о том, что за маской христианских святых Кузьмы и Демьяна скрывается языческий бог. В одном заговоре на кровь интересующий нас мифологический персонаж характеризовался так: «Кузьма и Демьян, ремесленный Бог и бессребренник Христов»[396]. Если вторая часть данной формулы является данью каноническому образу этих святых как врачей, то первая, «ремесленный Бог», не только не имеет с христианством ничего общего, но и находится с составляющим его суть монотеизме в вопиющем противоречии. Стоит обратить внимание, что хоть формально в данном заговоре упоминаются два имени, обращение к ним идет в единственном числе, как к одному человеку. Данная черта, никак не объяснимая из канонического образа этих святых, но становящаяся понятной при предположении, что под именем двух христианских персонажей скрывается один языческий бог, также является весьма устойчивой в народном восприятии этого образа. Примеры фольклорных текстов, прямо называющие Кузьму-Демьяна богом даже в христианские времена, далеко не единичны: «и сотворил Христос святого Илью Милостиваго и св. Георгия Храбраго и святого бога Кузьму-Демьяна»[397]; св. Юрий на «Гесимянской горе» ставит железный тын и пропускает молодых через медные ворота, а «святый Боже Козма и Дамиан затворяет ворота»[398]. На этот же его божественный статус, причем применительно к рассматриваемому мифу, указывает и поговорка «Бог не выдаст — свинья не съест». Рассмотренный сюжет, согласно которому пустившаяся в погоню мать змеев приняла облик свиньи гигантских размеров, рот которой был разверзнут от неба до земли, объясняет и то, что подобное чудовище вполне могло быть соперником Богу. Необходимо отметить, что слияние двух христианских святых в один образ, что не может быть объяснено иначе, чем влиянием язычества, произошло весьма рано. В надписи № 168 из Софийского собора Киева, датирующейся ХII в., некий Иона обращается к Кузьме и Демьяну как к одному святому: «Святой Кузьма и Демьян, Иона из Чернигова это пишет, аминь»[399].

Установив, что под образом Божьего коваля в сказке скрывается языческий бог-кузнец Сварог, рассмотрим теперь ее человеческого героя. Следует обратить внимание на то, что имена многих героев данного сюжета так или иначе связанны со стихией огня — Иван Попялов, названный так потому, что лежал в пепле, или Запечный Искр. С учетом того, что Сварог, как будет показано в следующей главе, был отцом земного огня Сварожича, можно предположить, что изначально главный герой был его отдаленным потомком, на что нам и указывает его имя, обретшим спасение от неминуемой гибели у своего божественного предка. Поскольку в Житомирском уезде само солнце считалось «преогромнейшей искрой»[400], возможно происхождение главного героя и от дневного светила, второго сына Сварога. На то, что главным героем данных сказок были Иван Попялов, Запечный Искр, Искорка Парубок, Матюша Пепельный, каждый из которых был связан со стихией огня, обратил внимание еще Б.А. Рыбаков. Этот исследователь также приходит к выводу о генетической связи сказочного героя и бога-кузнеца: «Богатырь Искорка, Запечный Искр — источник и причина огня и света. На языке средневековых русских людей его нужно было бы назвать Сварожичем, огнем, внуком небесного Сварога, и, может быть, сыном Солнца-Дажьбога, который приходится сыном Сварогу»[401]. Данная черта подтверждает правильность сделанного вывода, что под христианским псевдонимом Кузьмы-Демьяна скрывается именно языческий бог Сварог.

Наибольшую загадку представляет облик противницы наших героев — матери змеев. Поскольку во многих вариантах мать змеев принимает облик свиньи и об этом же говорит приведенная выше поговорка, эта подробность вряд ли может быть случайной. В отечественной традиции свинья традиционно считалась нечистым животным и в качестве таковой могла быть тем животным образом, который принимала нечистая сила: «Пугая по ночам людей, ведуны и ведьмы бегают в виде свиней, собак и кошек»[402]. Об укоренненности образа ведьмы, которая в виде свиньи преследует людей, красноречиво свидетельствует тот факт, что на сниженном уровне быличек данный сюжет дожил до XX века. Так, согласно одной быличке, ведьма в виде черной свиньи преследовала пятнадцать парней, а те, не в силах от нее отбиться, были вынуждены обратиться в бегство. Только у русского населения Восточной Сибири был записан целый ряд рассказов о ведьме-свинье, приуроченных к современности (былички №№ 221–225, 227, 228, 233). Составители этого сборника констатируют: «Намечается некоторая закрепленность определенных действий ведьмы за тем или иным ее образом: например, вынимает плод из чрева в образе сороки-вещицы, а преследует людей, как правило, в образе свиньи…»[403]

Не менее был популярен «сниженный» сюжет о том, как кузнец в наши дни подковал ведьму в образе кобылы. Согласно восточносибирской быличке № 228, обернувшаяся лошадью колдунья гонялась за молодежью, которая, чтобы избавиться от нее, окружила лошадь и отвела ее к кузнецу, который ее и подковал. Подобные сюжеты широко бытовали и в европейской части страны: «Пошехонская жительница вспоминала рассказ кузнеца: «Приехал (какой-то человек) ковать лошадь. Подковал — спасибо не сказал, засмеялся и ушел. Кузнец говорит: «Кую — не лошадь, а бабья нога…» Тут же готово объяснение: «Черти на бабах ездят. Им и надо ковать..»(…) «Черти на бабах ездят» — имеется в виду, на ведьмах. Бывает, что кузнец «узнает» ногу какой-то конкретной жены: тогда подобные рассказы являются формой обвинения в колдовстве… -»