Духовная культура средневековой Руси - [131]
Еретики, как известно, отвергали культ святых. Весьма примечательно, как именно обличает их за это автор сочинения «На иконоборцы…»: «Сии убо, иже по Христе душа своя положиша, сих не почитаете, но новых своих нынешнего века прелестнаго мученик почитаете, иже во Ишпании мученных, иже вины ради своея еретическая пострадаша»[711].
«Сказание» Авраамия Палицына позволяет соотнести сочинение «На иконоборцы…» с событиями антифеодальной борьбы начала XVII в. Одни и те же «иконоборцы» обличаются обоими авторами. Разница в том, что Палициным «иконоборцы» не выделены в какую‑то обособленную группу, они включены в общую картину борьбы. Повстанцы — они же «иконоборцы», «иконоборцы» — они же повстанцы. Для автора–составителя обличительного трактата «иконоборцы» — потенциальные повстанцы, или по меньшей мере «духовные» повстанцы. Так оно в действительности и было. И долю участия в народные движения периода Смуты русские, белорусские и украинские религиозные вольнодумцы внесли и как повстанцы, и как духовные повстанцы.
Энгельс, характеризовавший Западную Европу в конце средневековья как «сплошную культурную область», назвал Венгрию и Польшу ее «форпостами»[712]. Именно на польском «форпосте» и осуществился прорыв «сплошных культурных областей» по ту и другую сторону. Здесь и переворачивался пласт средневековой культуры. Встреча западноевропейских и русских реформаторов в 1557 и 1558 гг. — исторически знаменательная дата, самая ранняя из нам известных, возможно не самая ранняя фактически. Это была и перспективная встреча, продолженная в первой трети XVII в., как нами было показано.
С середины XVI в. берет начало другая линия сближения культур Запада и Востока Европы. «Напомним, — писал академик М. П. Алексеев, — знаменитые и столь часто цитируемые слова немецкого гуманиста Ульриха фон Гуттена, лирически выразившие мироощущение новой эпохи: «О, что за время! Как движутся умы, как цветут науки! Прочь варварство и невежество! Получив свою награду, ступайте в изгнание на вечные времена!» — сказанные после расспросов им Герберш- тейна, только что вернувшегося из Москвы»[713].
Французский исторический мыслитель и социолог Жан Боден, вольнодумец, обвиненный католической церковью в атеизме, внимательно присматривался к русской истории и политическому устройству России, к чему призывал и современников в сочинении «Метод легкого познания истории», вышедшем в свет в Париже в 1556 г. В самом начале XVII в. Лопе де Вега в драме «Великий князь Московский» трактовал Дмитрия в духе русской социально–утопической легенды о царевиче–избавителе. На материале событий социально–политической борьбы Лопе де Вега (уже в 1606 г.!) ставит «проблему народного восстания, идеального правителя и даже вопрос об установлении справедливости посредством «гранде революси- он»»[714]. В 1618 г. Томазо Кампанелла обращается из заточения с посланием московскому государю и православному духовенству. «Ты, — пишет он великому князю московскому, — не уступаешь ни одному из мирских царей, многих ты превосходишь могуществом, великий князь, широко простирающий крылья над Европой и Азией, от границ Финляндии и Ливонии до Каспийского моря; земли твои граничат с владениями короля Шведского и монарха Персидского, тянутся от Черного моря до истоков Дона, от владений польского короля до Турции, с татарами у тебя общие границы на много тысяч миль… Если ты обработаешь все эти огромные пространства, то не будет никого в мире, кто смог бы тебя превзойти»[715]'. Кампанелла помышлял о благоденствии подданных великого князя — народах России. «Если ты, — продолжал он свое обращение, — будешь знать, что Бог с тобой, ты сделаешь свои народы достойными тебя, они уразумеют науки и искусства, ты наполнишь проповедью свою землю и разбогатеешь»[716]. В отличие от многих заезжих иностранцев–путешественников, дипломатов, миссионеров (кое‑кто и из тех, кто был не прочь погреть руки на опричнине), писавших о русских — «варварах», «скифах», «сарматах», переплетая действительные факты с анекдотами и нелепицами, Лопе де Вега и Кампанелла знали совсем иное лицо России и воздавали должное ее народу, как это за полвека до них сделали соратники Генриха Буллингера. Кампанелла считал, что звезды предвещают революцию. Тем знаменательнее его пророчество в «Послании к московскому государю…»: «В 1572 году была замечена новая звезда в созвездии Кассиопеи на московском меридиане, пророчащая поразительные новости из твоей страны…«[717]
В XVII в. в России побывал немецкий поэт Флеминг. В своей «Новгородской поэме», он описал русских крестьян. Россия вошла в поэтическое творчество Флеминга рядом посвященных ей стихотворений. Он оказался и отзывчивее и щедрее своего соотечественника Олеария, описавшего Россию в оценках русской действительности, хотя; несомненно, поэтично идеализировал уклад русской деревни, но в чем‑то очень важном превзошел трезвомыслие Олеария. Долгое путешествие на Восток воспитанника Лейпцигского университета, горестно переживавшего судьбы Германии (Флеминг — современник
