Духи безвременья - [26]

Шапка с красным бантом съехала у революционера на бок. Властным жестом он поправил ее и вновь обратился к арестанту:

– Ты, контра, заливать будешь на своих посиделках поповских! Правда их больше никогда не будет, так товарищ Троцкий говорит!

– Ну, значит, мы с вашим товарищем Троцким, можно сказать, придерживаемся одного и того же мнения, – Иона позволил себе улыбнуться.

Подобного приезжий революционер пережить не мог, а по сему тяжелый приклад опустился всей своей массой на голову бедному Ионе, от чего тот закачался, заохал и рухнул к ногам своего мучителя.

Очнулся он сидящим и привязанным к стулу, но уже не в алтарной, а в одной из изб.

Напротив него сидел все тот же человек, правда, одетый более вменяемо. Ионины одежды он снял и теперь был облачен в военную форму, которую отец церкви идентифицировать так и не смог.

– Очухался?

– Очухался.

– Пред тобой, поп, сидит красный командир Петров. Теперь я здесь власть. С селянами я пообщался и все они, как один, сказали что тебя, контру проклятую, расстреливать надо.

Иона хлопал глазами и не верил своим ушам. Тем временем Петров кликнул кого-то в коридоре. В комнату вошел щуплый солдатик.

– Давай, Санёк, вводи по одному.

И в комнату по очереди стали входить Ионины односельчане, которые тыкали в Иону пальцем, называли его бранными словами и клялись в вечной любви к Советам.

Некоторые при этом, правда, крестились. В такие моменты Петров вскакивал со стула и наотмашь бил несчастного лихокрученца куда придется. А тот лишь в ответ глупо улыбался и пятясь задом покидал помещение. Когда уже человек двадцать дали против Ионы свои показания, священнику стало ясно, что ни один из его братьев по вере не представляет себе ни что такое Советская власть, ни кто такой Ленин, ни кто такой, собственно, и красный командир Петров. В их глазах Иона видел лишь животный страх, а потому прощал про себя каждого вошедшего, ибо не ведали клеветники, что творят.

Наконец прием закончился. Петров с наглой ухмылкой посмотрел на Иону и поинтересовался:

– Ну что, Иона, умирать-то неохота, небось?

Умирать действительно было неохота, а поэтому Иона решил попытать счастья, о чем потом вспоминал всю оставшуюся жизнь как о самом осмысленном поступке в своей жизни.

– Товарищ Петров, – начал он, – позвольте высказаться.

– Валяй, – Петров закинул ноги в грязных сапогах на стол и закурил.

– Так вот, товарищ Петров, я выслушал мнение своих односельчан и пришел к выводу, что их обвинения основаны лишь на непонимании ситуации, ввиду чего я подвергаюсь незаслуженному поруганию.

– Ну, ты, поп, наглый! – возмутился красный командир.

– Нет, нет, простите великодушно! – Иона посмотрел на Петрова с мольбой в глазах.

– Ладно уж, прощаю.

– Благодарствую! – Иона подобострастно хотел, было, взмахнуть руками, но вовремя сообразил, что они привязаны к спинке стула.

– У тебя еще пол минуты, рожа ты поповская, а потом расстреливать тебя поведем, – масляным голосом напомнил Петров.

– Так вот, товарищ Петров, ваше представление обо мне настолько превратно, что один Господь ведает, как вы, дорогой товарищ, заблуждаетесь! Я ведь тоже против Церкви! Тоже! И все мы тут против! Мы же сами по себе, у нас община!

Услышав слово "община", Петров чуть привстал со стула и в глазах его появился проблеск мысли, что Иона моментально уловил своими зоркими глазами. Не дав этому интеллектуальному озарению испариться навсегда, Иона продолжил:

– Понимаете, милый, драгоценный мой товарищ Петров, я что хочу сказать! Я хочу сказать, что мы с вами не враги, а союзники! У нас в селе никогда никакой власти не было, жили, как умели, а тут такое новшество – власть Советов! Мы же люди темные, малограмотные! Что за люди, эти Советы ваши, не разумеем. И сколько их не знаем! Но знаем одно, – в порыве пафоса Иона вновь попытался подняться и взмахнуть руками, – мы знаем, что уже любим Советы всем сердцем, все душой!

Особенно, если они против Церкви!

– Ну, ты, поп, даешь! Сколько попов видел, так все за веру держались, а ты Христа продаешь, даже за так отдаешь, я бы сказал… – Петров задумчиво смотрел на отца Иону.

Раскольник в свою очередь окончательно убедился, что еще далеко не все потеряна и игра стоит свеч. Ему удалось посеять зерно сомнений в душе этого странного представителя загадочных Советов. Оставалось лишь закрепить результат и, возможно, таким образом спасти свою жизнь.

Тем временем красный командир Петров встал из-за стола и начал ходить туда сюда по тесной избенке. Продолжалось это примерно пару минут, после чего он остановился и вновь кликнул из коридора караульного. Тщедушный парнишка лет шестнадцати пулей влетел в комнату и по приказу командира развязал Иону.

– Вот что, поп, расстрелять я тебя всегда успею, а вот поговорить нет. Так говоришь, против церкви вы тут все и с Советами готовы жить в мире?

– Так и есть! – Ионе наконец удалось сделать то, что он порывался совершить уже несколько раз – он вскочил со стула, всплеснул руками и поклонился Петрову. Тот, в свою очередь, ненавидящий любые формы буржуазного низкопоклонства, уже, было, собирался двинуть Ионе, что есть мочи, но все же остановил себя, ибо перед ним стоял человек пожилой и, похоже, нужный. Петров приказал строго-настрого больше никогда не кланяться ему, ибо в противном случае он Иону все-таки расстреляет.