Дух времени - [199]
— Как же! Они баррикады строили на бульваре… И теперь, вообразите: ни одной скамьи!.. И гулять нельзя и сесть негде…
А через два дня Капитон, придя к обеду, сообщил, что сейчас видел Мятлева. Он едет на свою фабрику. Говорит, все фабрики и заводы стали.
— Неужели? — Анна Порфирьевна всплеснула руками.
— А у них только, знаете ли, званый обед состоялся… Засецкая гостей назвала… Человек полтораста…
— На крестины, что ли? — фыркнул Николай.
— Политический обед… Партия… этих как их там? Конституционно — чего-то бишь… не знаю…[248]
— Ну, шут с ними! Плевать! — крикнул Николай.
— А его по телефону вызывают… Бунт!
— Вот тебе и конституция!.. Ду-р-реха!..
— А уж на бирже что творится! Господи Боже мой! Паника… Бумаги летят… Все головы потеряли…
Действительно, через день стали все фабрики и заводы. Конкины, так гордившиеся всегда добрыми отношениями с рабочими на их «шелковой» фабрике, как в шутку говорил Мятлев, совершенно растерялись. «Неужели нельзя столковаться полюбовно? — огорченно восклицал Конкин. — Я им все дал: больницы, школы, театр… И все-таки недовольны…»
— Ну, времена! — возмущался Капитон. — Вчера толпа пришла снимать рабочих. Тридцать лет у нас люди служили, молчали… А тут, на-поди! Сняли и увели!..
— Требуй прибавки, наконец, да не бастуй! — подхватывал Конкин. — Ведь это по карману бьет…
— Я бы их в три кнута, прохвостов! — И Николай сверкал глазами.
Стачечники держались необычайно стойко. Все были поражены.
— Как же это можно без газет людей оставлять? — говорил вернувшийся на один день из уезда Мятлев. — Это дико! Это произвол… Варварство!.. Чем я виноват, что меня без газеты держат? Разве я хозяин типографии? Бог знает что!
Катерина Федоровна уже поднялась, но не выходила. Она сама кормила девочку. Мужа она видела теперь только ночью, он редко обедал дома. Она догадывалась, что он собирает деньги, что Анна Порфирьевна дала ему крупную сумму. Это ее не удивило. Но когда она от Конкиной узнала, что Засецкая тоже, потихоньку, впрочем, от Мятлева, поддерживает стачечников, она расхохоталась. «Вот дура-баба! — говорила она Фимочке и Капитону. — Ей лишь бы роль играть! Ничего не соображает!..» Два раза она видела, как поздно вечером приходил Невзоров. Вера Ивановна, летом выпущенная из тюрьмы, долго сидела у Андрея, а потом уходила, крадучись. А за нею Марья Егоровна… Неизбежная Таня тоже вертелась тут с какими-то поручениями. «Революцию делаете? — в лицо ей засмеялась Катерина Федоровна, когда Таня забежала ее поцеловать. — Ну-ну!.. Действуйте… Кашу-то вы заварили, кто только расхлебывать ее будет? Скольких людей по миру пустите?..»
— Чепуха!.. Все пойдут на уступки… Вот увидите… Кстати, хотите — брошюрку принесу?..
— А ну вас!.. Отстаньте! Ха!.. Ха!.. Блаженная какая-то!.. Ей-Богу… Даже сердиться на вас невозможно!..
Наконец-то вздохнули свободно… В начале октября кухарка Катерины Федоровны сообщила новости из мясной, где образовался клуб прислуги. Трамваи двинулись, Скоро газеты выйдут… Университет открыт… Через два дня она принесла первый номер «Русских ведомостей»[249]…
— Слава тебе Господи! — говорил Мятлев на вечере у Конкиных. — Одиннадцать дней без газеты сидели!.. Я прямо неврастеником сделался!
— А вольно ж вам! — возражал Капитон. — Я уж сколько дней «Листок»[250] читаю!..
Мятлев брезгливо сморщился.
— Это дело вкуса… Я не признаю уличных газет… И «Русским ведомостям» никогда не изменял…
— У нас кончилось, а в Петербурге началось, — заметил Конкин. — Так и будем чередоваться!..
Стачка кончилась повышением заработной платы. Тобольцев торжествовал и не скрывал своей радости.
— Это они на кабак, на вино теперь прибавку тратить будут, — возражала ему жена. — А несчастные семьи по-прежнему голодать будут… Не видала я разве, как в день расчета они мужей у трактиров ждут?
Кухарка и нянька вторили ей во всем. К великому удивлению Тобольцева, они злобствовали на рабочих.
— Я бы их в три кнута принял бы! — твердил свое Николай. — И чего потакают! Дур-рачье!.. Себе на шею… Загово-орщики… Будь я губернатором, показал бы я им Кузькину мать! За-го-во-ор-щики!
Казалось, все минуло и жизнь вошла в свою колею. Фимочка опять побежала в «Лион». Опять улицы кипели толпой, а Кузнецкий — праздной, нарядной публикой, дамами, детьми, боннами, пшютами-студентами[251] в куцых фуражках и щегольских пальто… Опять глазели часами у витрин, наводняли днем магазины, вечером театры…
Но Тобольцев знал, что буря идет… Близка ли она? Когда она разразится, этого предвидеть было нельзя, но прибой рос. И вся жизнь стала вдруг такой новой и яркой! Весь город изменил физиономию… И наблюдатель, как Тобольцев, из мелких штрихов создавал картину… Удивительно много женщин вдруг появилось на улицах… Курсистки и студенты ходили целыми группами, пользуясь чудной осенью, останавливались толпой на панелях, площадях и бульварах, игнорируя полицию, громко смеялись, уверенно и горячо спорили. На бульварах, по праздникам, кучками собирались рабочие и что-то обсуждали… По вечерам, когда праздная публика волнами выливалась из театров, толпы молодежи, возбужденно споря, возвращались с каких-то сходок и лекций… Мертвая по вечерам Москва теперь кипела и жила… Какое-то повышенное настроение чувствовал Тобольцев. В университете все еще не учились; шло брожение, назначались сходки… Их запрещали. Тогда собирались за городом — в полях, в Останкине, в Петровско-Разумовском. Юные лица переполняли отходившие к Бутыркам вагоны трамвая, и Тобольцев любовался этими сияющими глазами, этими светлыми улыбками… Через Веру Ивановну и Бессоновых он был в курсе дела и напряженно ждал…
Наталья Львовна, старая барыня, в одиночестве проводит праздничный рождественский вечер, вспоминая, перебирая события своей жизни…
Наденька — бонна барских детей. Ее третируют, считают выскочкой, вульгарной, пошлой мещанкой, которая лишь в содержанки годна. Вдобавок ею увлекся «друг дома», любовник молодящейся ревнивой барыни…
Почтенной женой и матерью троих детей, на тридцать шестом году жизни, она встретила блистательного и самоуверенного сердцееда. Целый год длился их роман, и наконец любовник в самых страстных выражениях предложил ей бросить мужа. Надобно принимать решение…
В романе «Ключи счастья» рассказывается увлекательная и драматическая история любви главной героини, основанная, как можно предположить, на некоторых фактах биографии автора — популярнейшей русской писательницы начала века Анастасии Алексеевны Вербицкой (1861–1928).Перед читателем разворачиваются полные романических переживаний картины детства и юности девушки из небогатой семьи Мани Ельцовой, любви которой добиваются такие незаурядные личности, как богач барон Штейнбах и блестящий молодой человек Николай Нелидов.
Когда-то они были сторонами одного любовного треугольника: актриса-любительница и два страстных театрала. Шесть лет спустя они встретились снова…
В начале романа героине 18 лет, она служит в театре костюмершей, не смея мечтать о сцене, но ведущая актриса театра угадывает в ней талант огромной силы. И вот Наденька Шубейкина становится знаменитой провинциальной актрисой Нероновой, играет с Мочаловым и Щепкиным. Она потрясает сердца зрителей в образах Офелии, Дездемоны, Корделии, и кажется, что отсвет высокой трагедии озаряет ее собственную жизнь, жизнь ее пылкого и страдающего сердца. Совсем по-другому складывается судьба Верочки, дочери Нероновой…«Иго любви» — один из самых популярных романов А. Вербицкой, чьими произведениями зачитывались когда-то.
От католического Рождества до Нового года – всего одна неделя. Том и Сиара проведут ее вместе – будут гулять по заснеженным паркам, пить горячий пивной коктейль в старом пабе, рассказывать свои желания Санта-Клаусу, дарить друг другу подарки и танцевать на новогоднем балу. Но хватит ли им этой праздничной недели или им нужна целая жизнь, проведенная вместе?
Мы познакомились во вторник. Стали друзьями, влюбились – тоже во вторник. Угадайте, в какой день нам пришлось расстаться? «Я был уверен, наше совместное будущее предопределено. Но внезапно ты уехала, порвала со мной без всяких на то причин. И вот теперь, спустя семь лет, во вторник, у меня наконец появился шанс посмотреть тебе в глаза и сказать: «Прошло столько лет. Ты меня совершенно не волнуешь. Но все же… что, черт возьми, тогда произошло?».
Она жила в маленьком привычном мирке. Но встреча с гадалкой все изменила. Теперь ее жизнь — сплошной водоворот страстей и необыкновенных приключений. Головокружительный роман, неожиданное наследство, поездка в Париж — разве могла мечтать об этом скромная учительница? Но только что обретенное счастье готово лопнуть, как мыльный пузырь, когда она понимает, что ее избранник не тот, за кого себя выдает.
Ройса Бразьера интересует лишь его бизнес. Он нанимает Жасмин Харден в качестве организатора супервечеринки, на которой он сможет осуществить самую главную сделку в своей жизни. Однако в результате Ройс заключает контракт совсем иного рода…
Компания премилых людей отправляется в Египет, в колыбель человечества. Прогулка по Нилу, пирамиды, фараоны и, конечно, погружение с аквалангом — не отдых, а сказка! Но вот какая незадача — из морских глубин не вынырнули красавица Маргарита и ее бойфренд Кирилл. Нет, они не утонули! Их похитили некие загадочные злодеи, а затем стали вымогать у богатого родственника Маргариты выкуп. И вот компания премилых людей скачет на верблюдах по колыбели человечества, собирая где только можно необходимую сумму. Правда, позже выяснилось, что делали они это напрасно, но зато какой удивительный отдых получился — настоящий, с захватывающими дух приключениями!
Ласковое солнце. Теплый песочек. Лазурное море. Картинка, а не пейзаж! Вам хочется расслабиться в шезлонге под убаюкивающий шепот волн. И чтобы никаких мыслей о работе, никаких забот и проблем! Ведь отпуск на то и отпуск, чтобы слиться душой и телом с чарующей природой и отдохнуть… Но что за наказание?! Почему в этом раю вдруг объявляются какие-то странные типы и желанному покою приходит конец? В одно мгновение отпуск превращается в головокружительное приключение, которое незаметно затягивает вас в сомнительные авантюры.
Роман американской писательницы Эдны Фербер (1887–1968) «Плавучий театр» (1926) — это история трех поколений актеров. Жизнь и работа в плавучем театре полна неожиданностей и приключений — судьба героев переменчива и драматична. Театр жизни оказывается увлекательнее сценического представления…
Когда и как приходит любовь и почему исчезает? Какие духовные силы удерживают ее и в какой миг, ослабев, отпускают? Человеку не дано этого знать, но он способен наблюдать и чувствовать. И тогда в рассказе тонко чувствующего наблюдателя простое описание событий предстает как психологический анализ характеров и ситуаций. И с обнаженной ясностью становится видно, как подтачивают и убивают любовь, даже самую сильную и преданную, безразличие, черствость и корысть.Драматичность конфликтов, увлекательная интрига, точность психологических характеристик — все это есть в романах известной английской писательницы Памелы Хенсфорд Джонсон.
Когда и как приходит любовь и почему исчезает? Какие духовные силы удерживают ее и в какой миг, ослабев, отпускают? Человеку не дано этого знать, но он способен наблюдать и чувствовать. И тогда в рассказе тонко чувствующего наблюдателя простое описание событий предстает как психологический анализ характеров и ситуаций. И с обнаженной ясностью становится видно, как подтачивают и убивают любовь, даже самую сильную и преданную, безразличие, черствость и корысть.Драматичность конфликтов, увлекательная интрига, точность психологических характеристик — все это есть в романах известной английской писательницы Памелы Хенсфорд Джонсон.
Творчество Марии Кунцевич — заметное явление в польской «женской» прозе 1930-1960-х гг.Роман «Тристан 1946» написан в 1967 году уже зрелым мастером. В нем по-прежнему сильны романтические мотивы, а сюжет восходит к древней легенде о Тристане и Изольде, хотя события разворачиваются в послевоенной Англии и все действующие лица — наши современники.«Тристан 1946» — роман, задуманный в годы эмиграции, — своеобразная интерпретация древней легенды, миф в современных одеждах. История любви польского «Тристана» и ирландки «Изольды», лежащая в основе повести, по накалу страстей не уступает средневековому первоисточнику.