Дух Меркурий - [106]

Мы нуждаемся сегодня в психологии по жизненно важным причинам. Перед феноменом национал-социализма и большевизма оказываешься сбитым с толку, оглушенным и беспомощным, если ничего не знаешь о человеке либо имеешь одностороннее и искаженное представление о нем. Если бы мы располагали знанием о себе, этого не случилось бы. Перед нами стоит ужасный вопрос о зле, и на него порой нет никакого ответа — не говоря уже об ответе однозначном. И даже если бы этот ответ был найден, никто не смог бы понять, «как все это могло случиться». Один государственный муж признался в гениальной наивности: он не имеет никакого «представления о зле». Все верно: кто-то не имеет никакого представления о зле, но оно захватило нас. Одни не желают знать его, другие заодно с ним. Таково нынешнее состояние мира: одни все еще погружены в христианские грезы и верят, будто способны попрать ногами так называемое зло; другие же впали во зло и не видят более добра. Зло обратилось сегодня в очевидную, великую силу: одна половина человечества опирается на доктрину, сфабрикованную человеческим суемудрием; другая половина страдает от недостатков извращенного ситуацией мифа. Что касается христианских народов, то христианство их опочило и упустило возможность строить свой миф дальше. Тем, кто получает мистическое понятие о смутных закономерностях развития, не дано быть услышанными. Иоахим Флорский, Майстер Экхарт, Якоб Бёме и многие другие для массы людей остались темными фигурами. Единственным проблеском света явился Пий XII с его учением. Но когда я говорю нечто подобное, люди иногда не разумеют, о чем тут идет речь. Порой не понимают, что миф умер, если он уже не оказывает влияния и не развивается. Наш миф заглох и не дает никакого ответа. И порок этот, пожалуй, не в нем, как он изложен в Св. Писании, но единственно и исключительно в нас самих — тех, кто более не развивает его и кто даже подавлял все попытки его развить. В первоначальном изложении мифа имеется довольно мест, несущих в себе возможность дальнейшего развития. Христу, например, влагают в уста следующие слова: «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби». Зачем нужна змеиная мудрость? И как относится она к голубиной чистоте? «Если не будете как дети...» Кто думает о том, каковы дети на самом деле? Какой моралью обосновал Господь узурпацию того осла, который понадобился ему, чтобы въехать, подобно триумфатору, в Иерусалим? И кто в конце концов выказывал прихоти, подобно ребенку, кто проклял смоковницу? Какая мораль следует из слов нечестивого домохозяина и какое глубокое и важное в нашем положении знание несут в себе слова Господа, содержащиеся в одном из апокрифов: «Человек, если ведаешь ты, что творишь, то праведен ты, а если не ведаешь, то проклят и нарушитель закона ты»[813]? Что, наконец, означает признание Павла: «Зло, коего не желал я, совершил я»? О ясных прежде высказываниях Апокалипсиса, воспринимаемых теперь всеми как сомнительные, я уж и не упоминаю, поскольку к ним не питают никакого доверия.

На брошенный как-то гностиками вопрос: «Откуда явилось зло?» — христианский мир не нашел никакого ответа, и робкая мысль Оригена о возможности спасения дьявола была сочтена ересью. И вот сегодня нам предстоит держать речь и давать ответы, и мы стоим с пустыми руками, растерянные и беспомощные, и не можем наконец уяснить себе, что миф, в котором мы столь срочно нуждаемся, не придет нам на помощь. Правда, вследствие политического положения, а также устрашающих, прямо-таки демонических успехов науки появились тайные опасения и мрачные предчувствия, но ответа не знает никто, и лишь немногие приходят к заключению, что на сей раз речь идет о давно забытой душе человека.

Дальнейшее развитие мифа можно было, видимо, связать с тем местом, где Св. Дух нисходит на апостолов и делает их сынами Божьими, и не только их, но и всех прочих, кто через них и после них причислены будут к filiatio, чадам Божьим, и также обретут уверенность, что они не просто автохтонные, взращенные землей живые существа, но, подобно дважды рожденным, коренятся в самом Божестве. Их видимая, телесная жизнь — от этой земли; а невидимый, внутренний человек в них ведет свое происхождение и имеет своим будущим праобраз всего сущего — вечного отца, как гласит миф христианской Священной истории.

Сколь целен Творец, столь же цельным должно быть и творение его, следовательно — и Сын его. Правда, из представления о божественной целостности ничего нельзя изъять; а без такого представления господствующий способ осознания происходящего неизбежно приводит к расколу целостности. Возникают светлое № темное царства. Такой вывод, к которому пришли еще до Христа, был явно подготовлен, как, между прочим, можно заметить по событиям жизни Иова или по широко известной Книге Еноха, по времени непосредственно предшествующей возникновению христианства. Этот метафизический раскол явственным образом продолжается и в христианстве: сатана, в Ветхом Завете находящийся еще в непосредственном окружении Яхве, отныне составляет диаметральную и вечную противоположность Божьему миру. Он не подлежит искоренению. А потому не следует удивляться, если уже в начале XI в. возникло поверье, будто не Бог, а дьявол создал сей мир. Потрясением второй половины христианского зона стал миф о падении ангелов, в котором рассказывалось, что якобы существовали падшие ангелы, учившие людей опасным наукам и искусствам. Что же изрек бы древний повествователь при взгляде на Хиросиму?