Дуэли. Самые яркие, самые трагические и самые нелепые - [74]

Жорж Санд вела себя вызывающе, пугала гулявших английских туристов, курила странные сигареты и настоятельно предлагала их друзьям. Один из вечеров закончился в опиумном дыму…

Короче говоря, Жорж Санд и Мари д’Агу стали подругами. Точнее, даже не подругами – их просто связала не совсем искренняя светская дружба. Но имело место и откровенное соперничество. Жорж Санд всегда и во всем стремилась быть первой, а тут такой конфуз: подругой гения, очаровательного Ференца Листа, о котором грезили тысячи женщин, стала не она, а Мари. И тогда, желая уравновесить ситуацию, Жорж Санд начала «охоту» на другую звезду музыкального Олимпа той поры – польского композитора и пианиста Фредерика Шопена. Однако бурный темперамент «охотницы» оказался столь велик, что ее старания рикошетом задели и Листа. Узнав об этом, Мари, возмущенная вероломством подруги, приревновала и предложила разобраться во всем на дуэли.

К сожалению, подробностей этого поединка история не сохранила. Известно лишь, что соперницы сошлись в одной из комнат дома Листа, а сам он в ужасе заперся в другой, подальше от этих разъяренных фурий.

Право выбирать оружие досталось вызывающей стороне, то есть Мари д’Агу, и она выбрала дуэль… на ногтях. То есть, по сути, это была обыкновенная драка. Женская драка. Суровая и беспощадная. И такая же удивительная, как женская логика и женская интуиция. В итоге была зафиксирована «боевая ничья», но Жорж Санд после этого предпочла больше не встречаться с темпераментной графиней.

А Ференц Лист бросил несчастную, оставив ее с разбитым сердцем, детьми на руках и исковерканной судьбой. И тогда она, чтобы хоть как-то досадить бывшему возлюбленному, написала роман «Нелида». Мужской псевдоним Даниэль Стерн не смог обмануть публику – слишком уж очевидны были все аналогии.

Для ранимого и слабого духом музыканта книга экс-возлюбленной стала серьезным ударом. Мари же ликовала: она не только расставила свои точки над чужими «Ь>, но и обрела литературный успех. Ее скандальный роман критики сравнивали с лучшими произведениями Жорж Санд, так что свое получила и «сердечная подруга».

Дуэль на… сосисках

Мы уже рассказывали выше, каким ярым дуэлянтом был молодой Отто фон Бисмарк. Не изменился он и став постарше. В частности, в 1865 году, уже будучи председателем правительства Пруссии с самыми широкими полномочиями, он вызвал на дуэль Рудольфа-Людвига-Карла Вирхова, тогдашнего лидера Либеральной партии.

Вирхов родился в 1821 году в Померании, и был он известным ученым, врачом, физиологом, одним из основоположников клеточной теории в биологии и медицине. Плюс он стал видным парламентским деятелем. Этот ученый и оппозиционер считал, что Бисмарк излишне раздул военный бюджет Пруссии, в результате чего страна погрузилась в нищету.

Бисмарку, естественно, не понравились некоторые выражения в докладе Вирхова, и он возразил:

– Господин докладчик посвятил большую часть своей длинной речи критике моего личного поведения. На этой почве я не последую за ним во всех его рассуждениях.

Я весьма мало нуждаюсь в похвалах и отношусь с достаточным равнодушием к критике. Что же касается нашего поведения, то я, в свою очередь, позволю себе критику одной фразой, употребленной докладчиком. Он упрекает нас в том, что мы повернули руль, когда ветер переменился. Но я спрашиваю, можно ли поступать иначе, когда находишься в плавании, как поворачивать руль, смотря по ветру, если только сам не хочешь бросать слова на ветер? Мы это предоставляем другим. Впрочем, я не для того просил слова, но чтобы ответить на нападение чисто личного свойства, направленное против меня. Докладчик сделал замечание, что он не знает, что думать о моей правдивости. Докладчик достаточно жил на свете, чтобы знать, что он употребил по отношению ко мне такой оборот фразы, который служит средством для того, чтобы перенести спор на почву чисто личную и заставить того, правдивость которого подверглась сомнению, требовать известного удовлетворения. Господа! Поставив вопрос ребром, куда мы придем, продолжая наши дебаты в таком тоне? Желаете ли вы, чтобы мы решали наши политические споры на манер Горациев и Куриациев? Если вы этого желаете, мы можем об этом потолковать. Если же нет, то что же мне остается, как только отвечать на грубое слово, употребляя еще более грубое? Это единственное средство, так как мы не имеем права привлекать вас в суд, но я бы не желал, чтобы вы поставили меня в необходимость прибегать к такому средству.

В этом ответе Бисмарка мы находим все его достоинства. Этот ответ резок, сжат, силен и далеко не лишен остроумия, перемешанного с пренебрежением. Политик не только не отступает перед натиском противника, но делает еще шаг вперед, говоря, что его нисколько не интересует, какого мнения будут о нем люди.

Вирхов же на слова Бисмарка ответил, что он не берет назад слов, сказанных им в его речи. Тогда Бисмарк встал и, повторив еще раз, что Вирхов обвиняет его в недостатке правдивости, прибавил:

– Мне было бы желательно не встретить этого оскорбления в стенографическом отчете.

Вирхов не согласился изменить свои слова, и Бисмарк в тот же день послал к нему своих секундантов. При этом политик великодушно предоставил своему противнику выбрать оружие. Но Вирхов поступил нестандартно. Он был уверен, что Бисмарк отлично владеет любым оружием, и решил сражаться с помощью… сосисок.