Дуэль с судьбой - [39]

Герцог важно кивнул головой, а принц-регент снова протянул руку.

— Высоко ценю честь, которую вы оказали нам своим присутствием, милорд, — сказал он. — Мне известно, что вы крайне редко навещаете столицу.

— Я посчитал высочайшей честью для себя приглашение на такой важный прием, ваше высочество, — сказал герцог.

— Должен еще раз заверить вас, что вы здесь — желанный гость.

— Вы очень любезны, — заметил герцог. — Могу ли я представить вам, сир, мою внучку, которая никогда раньше не бывала в Лондоне.

— Конечно! Конечно!

Ровена склонилась в низком реверансе, а принц-регент воскликнул:

— Она очень мила, милорд, очень мила! Вы должны гордиться ею.

— Я действительно ею горжусь, — заверил его герцог.

Принц-регент задержал руку Ровены в своей руке чуть дольше, чем следовало.

— Как вас зовут, дорогая моя? — поинтересовался он.

— Ровена, сир.

— Вы будете одной из самых красивых женщин на сегодняшнем празднике.

Маркиз поднял голову, чтобы посмотреть на гостей, удостоившихся беседы с его королевским высочеством. Сначала он смотрел на них просто с любопытством, пока не услышал имени девушки. Но когда он увидел, кто именно разговаривает с принцем-регентом, на лице его появилось выражение крайнего удивления.

— Добрый вечер, Свейн, — обратился к нему герцог Дунвеган, и маркиз с трудом заставил себя ответить ему с любезностью, на какую только он был способен.

— Добрый вечер, милорд. Мы очень давно не встречались с вами.

— Это действительно так. Если я не ошибаюсь, вы с отцом гостили в моем замке лет семь назад.

— Восемь, если быть точным, милорд.

— Значит, восемь. Что ж, мы все не помолодели за это время.

— Чистая правда, милорд.

— Она очаровательна! Очаровательна! — продолжал тем временем восклицать принц-регент. — Свейн, позаботьтесь о том, чтобы герцог Дунвеган и его очаровательная внучка сидели за моим столом.

— Хорошо, сир.

— Вы, кажется, знаете мою внучку, милорд, — сказал герцог Дунвеган, обращаясь к маркизу.

— Мы встречались, ваша светлость.

Глаза Ровены встретились с глазами маркиза.

Трудно было поверить, что все это не сон.

Ровена, конечно же, выглядела совсем другой, не такой, какой он помнил ее.

На девушке было белое газовое платье, сшитое по последней моде, ее светлые волосы также были уложены в стиле, который только недавно стал популярным в Лондоне.

Шею девушки украшало колье из голубоватых бриллиантов, которое наверняка было одной из семейных драгоценностей Дунвеганов.

Маркиз решил, что сходит с ума. Невозможно было произнести что-то в ответ на реверанс Ровены.

— Мы наверняка еще встретимся с вами за ужином, милорд, — сказал герцог.

Затем, взяв Ровену под руку, он повел ее в сад.

Здесь было на что взглянуть. Ровена всегда мечтала посмотреть на Китайскую комнату и Синюю приемную с ее бесценными коллекциями картин и изысканных миниатюр.

Но даже когда герцог показывал своей внучке сокровища принца-регента, она не могла заставить себя не думать о маркизе.

Ровена не просто удивила, она, кажется, ошеломила маркиза, на что, собственно, и рассчитывала.

Она догадывалась также, что получить такой удар от дочери простого провинциального доктора было больно вдвойне, потому что ее неожиданное преображение непосредственно касалось любимого увлечения маркиза, которому он уделял такое важное место в своей жизни.

Никто не стал бы отрицать, что генеалогическое древо Дунвеганов не только стоит наравне со Свейном, но даже, возможно, превосходит его, так как род Дунвеганов сыграл огромную роль в истории Шотландии.

Узнав от матери о том, как разгневался ее отец при известии, что дочь хочет выйти замуж за неприметного сельского доктора, Ровена почувствовала в свое время негодование и неприязнь к заносчивому родственнику.

Позже именно эта ненависть к снобизму аристократов повлияла на негативное отношение Ровены к увлечению маркиза своей родословной.

Ровена отказывалась верить в то, что ее дедушка, хоть он и был одним из первых лордов Шотландии, не оценил благородства и честности ее отца и ему было все равно, что тот сделал его дочь «самой счастливой женщиной на свете», как она часто говорила Ровене.

Герцог с гневом отверг этот брак, и матери Ровены пришлось бежать из дома, чтобы соединить свою жизнь с любимым человеком. Поэтому Ровена считала герцога Дунвегана жестоким тираном, с которым ей не хотелось иметь никакого дела.

— Говорю тебе это по секрету, Ровена, — сказала тогда ее мать. — Ты никогда не должна говорить об этом с отцом, потому что это расстроит его. Он очень мучается из-за того, что мне пришлось оставить роскошную жизнь, которую я вела когда-то, и прозябать с ним в провинции почти в нищете. Но я всегда была счастлива, несмотря на все лишения. — Лицо миссис Уинсфорд озарилось светлой улыбкой, и она добавила: — Ни один человек на свете не может быть таким прекрасным, как твой отец. Как я уже говорила тебе, Ровена, он стал моей судьбой.

— Но, мама, — удивилась Ровена, — ведь если бы ты назвала себя своим настоящим именем, если бы все знали тебя как леди Элизабет Уинсфорд, может быть, у отца было бы больше богатых и влиятельных пациентов. Тогда мы бы жили иначе…

— Это уязвило бы гордость твоего отца, — возразила ей мать. — Мой отец обвинил его когда-то в том, что он не может меня содержать. И тогда мой супруг твердо решил обойтись без помощи отказавшейся от меня семьи.