Дуэль с судьбой - [26]

Как и подозревала Ровена, семье доктора нелегко было снова привыкнуть к простой, обыденной жизни, которую вели они все до появления в доме маркиза.

— Как надоела эта противная овсянка, — капризно сказала Гермиона за завтраком.

— Это все, что мы можем себе позволить, — отрезала Ровена. — И чем скорее ты это поймешь, тем лучше.

Гермиона скорчила недовольную гримаску.

— Вот если бы с маркизом снова произошел несчастный случай… или папе попался другой богатый пациент.

— Тебя волнует только еда, — упрекнул сестру Марк. — А мне вот никогда больше не придется ездить на чистокровных лошадях.

— Прекратите ныть — вы оба, — приказала Ровена. — Кстати, Марк, если я снова услышу от викария, что ты не готовишь уроки, мне придется поговорить с отцом. Ты знаешь, как он расстроится, узнав, что ты бездельничаешь.

Это была единственная угроза, с помощью которой можно было держать в узде младших сестер и братишку.

Все дети очень любили отца. А доктор никогда не кричал и не ругался, если они вели себя плохо. Вместо этого он очень огорчался, и это было для всех худшим наказанием.

Марк пробормотал что-то, выходя из столовой, а Гермиона заставила себя доесть рисовый пудинг и только тогда сказала:

— Марк прав! Без маркиза все здесь кажется ужасным. Уверена, что и ты скучаешь по нему, хотя ни за что не признаешься в этом. Но вид у тебя очень несчастный.

— Ничего подобного, — воскликнула Ровена. — Если ты не поторопишься, Гермиона, то опоздаешь на занятия к мисс Грэм. Ты знаешь не хуже меня, Гермиона, что, хотя она берет с нас лишь небольшую плату, деньги эти даются нелегко.

— Я хочу брать уроки рисования, — заявила вдруг Гермиона. — Мисс Грэм не может даже провести прямую линию, не говоря уже о том, чтобы учить меня. — Ровена ничего не ответила, и девочка продолжала: — Я, конечно, не жду от тебя сочувствия. Ты ведь завидуешь после того, как маркиз подарил мне такой замечательный подарок, а ты не получила ничего.

— Поторопись, Гермиона, — прервала ее Ровена, — а то ты действительно опоздаешь.

Ровена старалась говорить спокойно и равнодушно, но, наверное, чувства ее невольно отразились на лице, потому что Гермиона вдруг обняла старшую сестру и уткнулась ей в плечо.

— Прости, Ровена, — сквозь слезы прошептала она. — Я люблю тебя, и это просто ужасно со стороны маркиза — не сделать тебе подарок. Я буду копить деньги, пока не куплю тебе что-нибудь, чтобы загладить эту обиду.

— Спасибо, дорогая, — выдавила из себя Ровена.

Вскоре Гермиона ушла.

Ровена чувствовала себя виноватой, вспоминая о спрятанном в ящике комода медальоне, но она не могла ни смотреть на него, ни говорить о нем.

Девушка хотела сначала вернуть медальон маркизу, но потом подумала, что это будет недостойным поступком с ее стороны.

Они часто смеялись всей семьей над теми, кто, расторгнув помолвку, посылал обратно письма и подарки.

— Томас Ситон истратил целое состояние, ухаживая за Бетти, — сказала как-то Гермиона по поводу одной из таких расторгнутых помолвок. — Но почти все пошло на шоколад. Ведь Бетти не сможет вернуть его, не правда ли?

«Когда-нибудь я, возможно, продам медальон, — подумала Ровена. — И куплю что-нибудь Гермионе или Марку».

Но она не могла даже заставить себя достать коробочку и взглянуть на драгоценное сердечко. Слишком много с ним было связано болезненных воспоминаний.

И вот сейчас он находится в их доме и, возможно, ждет возвращения Ровены.

Ровена шла по дорожке, все замедляя и замедляя шаг, и пыталась решить, как ей вести себя с маркизом.

Дом был таким маленьким, что ей не удастся проскользнуть незаметно. К тому же не стоит вызывать у домашних подозрения. Если она станет избегать маркиза, они решат, что Ровена поссорилась с ним.

Она знала: если все поймут, что что-то неладно, отец и пронырливая Гермиона забросают ее вопросами.

А она ничего не сможет им ответить. Ведь не может же она рассказать о том, что произошло между ними на самом деле.

«Буду вести себя как ни в чем не бывало, — сказала себе Ровена. — Не стоит доставлять ему удовольствие думать, что он заставил меня прятаться и вообще сделал несчастной».

Ровена тут же подумала, что для описания ее состояния скорее подошли бы слова «отчаяние» и «безнадежность». Ведь маркиз разрушил все ее идеалы, лишил ее надежды на счастье.

«Теперь я буду сравнивать с маркизом каждого мужчину, который появится в моей жизни», — подумала Ровена. Она была уверена также, что ни одному мужчине не удастся больше вызвать в ней тех чувств, которые разбудил поцелуй маркиза.

Такое случается только раз в жизни — она не сомневалась в этом.

Мать Ровены сказала однажды:

«Когда в твою жизнь войдет мужчина, дорогая, когда ты влюбишься, как я влюбилась в твоего отца, ты сразу почувствуешь, что это — твоя судьба, и ничто не в силах изменить ее, — на этом месте миссис Уинсфорд вздохнула. — Мы с твоим отцом были предназначены друг для друга, и когда мы встретились, я сразу поняла — нам начертано на звездах любить друг друга до самой смерти».

«Я испытываю то же к маркизу Свейну, — говорила себе Ровена. — Но ведь он не может ответить мне тем же, а значит, я не стану частью его судьбы».