Дубравлаг - [17]
В. П. Соколов — это олицетворенная честность, это подлинно русская душа. Перечитывая его стихи, я то и дело натыкаюсь на до боли знакомые выражения:
"Барон" — это кличка нашего начальника 11-го лагпункта Баронина, жестокого и скорого на расправу. По прибытии на 11-й Соколов увидел его и с удивлением сказал: "Да ты, действительно, барон!.." Барон тут же приказал отправить Валентина Петровича в ШИЗО на 15 суток.
Соколов был глубоко верующим христианином, но, будучи очень ранимым, свои чувства к Богу хранил глубоко внутри. Вот одно из его стихотворений "Распятие":
На этой зоне мне повезло с работой. Там был небольшой механический завод. Работали сверлильные, токарные, фрезерные станки. Меня направили к вольнонаемному начальнику производства. "За что срок?" — спросил он меня. "За идеологию". И сам начальник, и его присные за соседними столами заулыбались: вот этот, в бушлате, в кирзовых сапогах, в шапке с полуоторванным ухом — сел за идеологию? Им было смешно! "Мы вам дадим хорошую специальность!" — сказал главный. "Дайте мне тачку! Мне сказали, что у вас забрали на этап подсобного рабочего". Они удивились, что у меня нет честолюбия, но тачку дали. Так я и проработал до декабря, пока нас не перевезли в Явас, на развозке деталей от станков на склад или от станка к станку. Нормы здесь не было, и меня такая спокойная работа устраивала. Сюда, к религиозникам, попали и два ревизиониста — Краснопевцев и Меньшиков. Те с азартом вкалывали на станках, а вечером по-пролетарски играли в домино с работягами. Для них это было так называемое "возвращение к пролетарским истокам".
Как раз в 1966 году в Китае разразилась культурная революция. Борьба с низкопоклонством перед Западом вызвала восторг и у этих, все более левеющих, марксистов с истфака МГУ, и у некоторых сектантов.
Итожа свои многочисленные беседы с приверженцами разных сект и конфессий, я пришел к выводу, что чувство патриотизма свойственно только ПРАВОСЛАВНЫМ. Ни у баптистов, ни у пятидесятников и иеговистов я даже в зародыше не встречал чувства Родины, родной земли, сопричастности к своему народу. Все они — дети планеты, перекати-поле. Николай Мельников, лучший из них, баптист-инициативник, честный и мужественный человек, рассказывая о своих злоключениях на корабле, о том, как он поддерживал своего не столь смелого единомышленника, поведал, что решающим доводом его был: "Президент США — баптист. Вот придут сюда наши единоверцы…" У католиков еще имеется чувство Европы. Эти, по крайней мере, европоцентристы, но, разумеется, русофобы, считающие нас заведомо отсталым народом. Все секты и все конфессии, кроме Православия, имеют центробежное направление. Одно Православие имеет центростремительный, державный характер.
ЯВАС: ФИНИШ ПЕРВОГО СРОКА
В самом конце 1966 года меня, Соколова, Синявского, тихоновца Скворцова и многих других из лагеря 7–1 этапировали в Явас. Я вернулся на 11-ю зону, где и досидел оставшийся до конца срока год и 9 месяцев. Повезло с работой: направили в котельную подвозчиком угля. Работа тяжелая, но зато не было фиксированной нормы. Вдвоем с напарником загружаем углем вагонетку, тащим ее по рельсам, подвозим к котлам и разгружаем. Случались и перерывы минут на пятнадцать. Словом, работой я был доволен. Вечером, после трудов, а также в воскресенье (выходной в зоне — один; суббота хотя и была короче на пару часов, но являлась рабочим днем) — книги и чай с друзьями.
Иван Васильевич Погорелов, Владислав Васильевич Ильяков, Валерий Зайцев (это третий Зайцев, который не был ни подельником Храмцова, ни Баранова) за чаем обычно обсуждали православно-монархические проблемы. Все, что можно было достать в зоне по Православию и русской истории, зачитывалось до дыр. Наряду с нашей православно-монархической группой в эти годы — 1967–1968 — на 11-й зоне были демократы: Зиновий Троицкий из Перми, Владимир Гацкевич, вернувшийся из-за границы, Михаил Николаев, пытавшийся перейти границу. А вот марксистов-ревизионистов становилось все меньше.
Были два брянских хулигана, как мы их называли. Из чувства протеста они взобрались по высокой трубе Брянского машиностроительного завода и водрузили на самый верх — увы! — знамя со свастикой. Никакой фашистской идеологии у них не было, а просто решили таким вот манером насолить коммунистам. Как же за 50 лет коммунистического режима удалось выбить из сознания людей русскую символику — трехцветный флаг и двуглавого орла, — что молодые люди просто НЕ ЗНАЛИ ничего своего, русского, и уцепились за символ тех, кто хотел лишить нас жизненного пространства, вышвырнуть с русской равнины в тайгу и тундру, а землю нашу заселить немцами. И русский молодой парень тянется к символике биологического супостата!
Владимир Николаевич Осипов, выдающийся политический и общественный деятель нашего времени, посвятил свою жизнь борьбе за Россию, за ее национальные интересы и идеалы. В 1959 году, как русский патриот, он был исключен из Московского университета. А через два года, как «реакционный славянофил», был арестован и судим. В политлагерях и тюрьмах он провел 15 лет. Книга В.Осипова – исповедь человека, находившегося в гуще самых острых событий. Это летопись российской истории с 1960-х годов до наших окаянных «демократических» дней, написанная без прикрас и предубеждений.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.