Дубовая Гряда - [50]

— Признавайся сразу, лучше будет. Иначе сдам тебя партизанам и сам съезжу к Кулиничу.

Девушка заплакала. В корзине у нее хлопец увидел кружок масла и кусок хлеба.

— Со своей закуской в гости собралась? Иди вперед! — сердито сказал он.

— Отпустите меня, я вернусь домой.

— Нет, милая, теперь ты от меня легко не отделаешься.

— Отпустите, я все расскажу…

Родители Лены Осовец эвакуировались. Это она полицейским и немцам говорит, будто погибли во время бомбежки. Жизнь девушки, как и ее квартирантки, нелегка. Прошлой осенью она пошла работать гардеробщицей в комендатуру, но с наступлением теплых дней снова осталась без работы. Вчера на улице встретил ее офицер из СД и спросил, как она думает жить дальше. Лена ответила, что не знает, и офицер предложил: если она сегодня сходит в Дубравку и принесет оттуда нужные сведения, ей дадут пять тысяч марок. При входе в деревню, справа, в стороне от улицы, стоит дом, в который она должна войти и спросить: «Тут ли живет Кулинич?» Если услышит ответ, что здесь, пускай слушается только этого человека.

Дома девушка рассказала обо всем этом квартирантке, и та посоветовала сходить, чтобы не погибнуть с голоду.

Микола слушал Лену и не знал, что делать. Отпустить? Но ведь она шпионка! И верить на слово тоже нельзя, тогда и самим надо отсюда уходить, а приказ командира отряда — оставаться в Дубовой Гряде. Отпустить и не говорить никому — можно погубить всю группу. И под охраной держать девчонку невозможно. «Верить врагу нельзя… Расстрелять», — решил хлопец.

— Иди туда, — показал он на канаву, заросшую ольшаником, на котором едва зазеленели почки.

Девушка покорно подчинилась. А вокруг стоял звон птичьих голосов. Жеребец, опустив голову, шел за Миколой. На плечах у Лены, в такт ее шагам, покачивались две каштановые косы. Плечи судорожно вздрагивали от рыданий. «А что, если она свой человек и заблудилась в этой, не понятной ей, кошмарной жизни? Нет, сначала нужно разобраться, а потом…» — подумал хлопец.

— Сколько тебе лет? — спросил он.

— Семнадцатый пошел, — тихо ответила девушка.

— Сколько классов окончила до войны?

— Восемь.

— В комсомоле была?

— Была, с сорок первого года.

— Ты что, и теперь считаешь себя комсомолкой?

— Меня никто не исключал, и комсомольский билет есть.

— Подожди, — вдруг остановился Микола. — Вот что, я должен тебя убить, но дарю тебе жизнь. Возвращайся и скажи фашистам, пускай приедут и убьют меня. И не только меня, но и многих других комсомольцев.

— Ой-ей-ей! — навзрыд заплакала девушка. — Я никогда не думала, что партизаны такие. Я сама пойду к вам.

— Взять мы тебя не можем, а за помощь будем благодарны.

— Чем я могу помочь?

— Нам нужны трассирующие патроны. Знаешь, такие: пуля летит и светится. У полицейских они есть, а с полицаями ты, наверное, знакома.

— Знаю и завтра же принесу. Где мы встретимся?

— Вон там, за деревней, на гати. В двенадцать часов.

— Хорошо. Мне можно идти?

— Иди.

Микола вскочил на жеребца и погнал его галопом.

Володя с хлопцами собрались около гумна. Ничего не спросив у Миколы, командир снова забрался на крышу. А Миколе этот день казался бесконечным. Подсчитав, сколько времени прошло после ухода девушки, он подумал, что, если бы она предала, гитлеровцы наверняка были бы уже здесь. Ночью он сам будет стоять на посту. Главное — дождаться следующего дня, и, если Лена не придет, он все расскажет Володе.

Весенняя ночь пролетела быстро. На рассвете над Жлобином взвилась ракета и сразу же послышалась пулеметная очередь. Цепочка трассирующих пуль прорезала небесную синь и протянулась к лесу. То ли эхо, то ли ответная очередь разбудила приднепровские боры. С каждой минутой стрельба усиливалась, и Микола понял, что опять начался бой. Хлопец заволновался: обычно в такое тревожное время немцы старательно контролируют дороги, чтобы никто не проник ни в город, ни из города. Если нет полной надежды на что-нибудь, даже незначительные мелочи вызывают сомнение. А тут — бой. «Не придет», — подумал Микола.

Утром, часов в десять, он незаметно исчез.

— Где Микола? — спрашивал Володя у партизан. Но все лишь молча пожимали плечами.

— Да вон же он, идет. Уже и девчонку какую-то подцепил… Красивая…

— Дай-ка я посмотрю, — протянула Зина руку к биноклю, висевшему на груди у Володи.

Микола и девушка подошли.

— Это и есть наш командир, — сказал хлопец.

Лена недоверчиво посмотрела на Володю, обвела взглядом всех остальных. Только Иван и Тишка лежали возле гумна на соломе. В этот момент Головень поднялся, одернул гимнастерку и, посвистывая, вразвалку зашагал за гумно.

— Ой! — вскрикнула девушка. — А этот почему здесь? Он же немец, Ганс. Я видела его в комендатуре…

— Тише! — остановил ее Володя, увидев, что Головень появился из-за гумна. — Иди отсюда, там подождешь. Хлопцы, обезоружить его!

Едва сдерживаясь, Володя подошел к Тишке, схватил его за грудь. Но тот ловко перебросил командира через себя. Микола и Анатолий ринулись на Головня сзади и повалили на землю. Володя ударил его прикладом и приказал:

— Связать руки!

Обыскали мнимого партизана и в брезентовой сумке обнаружили радиопередатчик.

— Позовите девушку, — распорядился Володя.