Дубовая Гряда - [47]

— Поймите, без музыки нам невозможно, — доказывал он. — Разве плохо после удачной диверсии послушать баян, спеть песню, а то и потанцевать? Ведь музыка украшает жизнь! Вы согласны?

— Допустим, баяниста дадим. А дальше что? — усмехнулся Сергеев, догадавшись, куда клонит отчаянный парень.

— А то, что, если даете одного, прошу и вон того блондина. Куйбышевский детдомовец, разведчик. Имеет награды. Ничего, что немцам удалось схватить его, — все равно сбежал. А сколько он языков перетаскал! И из вагона в Жлобине удрал, когда в Германию везли. Мне такие парни нравятся. Да и он ко мне просится.

— Откуда ты все это знаешь? — прищурился Сергеев. — Он сам рассказал. В детдом попал маленьким, был тихоней с большой головой, за что и прозвали Тишка Головень.

— Но я еще многих новичков в отряде знаю мало. Поэтому и не хочу, чтобы они были в твоей группе.

— А где их лучше проверить, как не у нас?

— Взрыв в Жлобине будто ослепил тебя. А вот я и сейчас думаю: почему ты, отправляясь на диверсию, напоролся на засаду? Не предупреди их кто-то заранее, не стали бы фашисты сидеть всю ночь на таком морозе.

— Но они никого из наших не взяли! Да и при чем тут Тишка Головень?

— У него даже винтовки нет.

— Достанем.

— Ну, как хочешь, только будь осторожен. Сейчас к железной дороге подалось много партизан. И из нашего, и из других отрядов. Немцы усилили охрану, особенно по ночам.

— Понятно, — ответил Володя.

Ребята обрадовались, что к ним попал баянист, а к Тишке отнеслись сдержанно.

Получилось так, что искать для него винтовку не пришлось. Самолет с Большой земли сбросил отряду на парашютах три ящика оружия, и Володе достался новенький автомат ППШ. Прежний он отдал Миколе, а тот свою винтовку — Головню. Получила группа и бесшумку. Из нее очень удобно было снимать часовых.

Группа подготовилась к очередной диверсии. Хлопцы запрягли пару лошадей, погрузили на телегу взрывчатку, несколько мотков шнура и застучали колесами по гати — единственному выезду из расположения отряда в весенние дни. В небольшой деревне Курганы они оставили коней. Володя не сомневался, что сумеет свалить вражеский эшелон даже в дневное время.

Партизаны шагали гуськом по густому лесу. Впереди, как всегда, командир. Иногда он останавливался, прислушивался и шел дальше. Наконец свернули в сторону и выбрались в старый лес.

Возле самой железной дороги хлопцы спрятались за деревьями. Они видели, как по насыпи прошли два немца-обходчика, через полчаса вернувшиеся назад. Разговаривая о чем-то, гитлеровцы даже не смотрели по сторонам. Значит, когда немцы отойдут подальше и послышится шум приближающегося поезда, можно будет закладывать мину. Но не успели обходчики миновать место, где затаилась группа, как кто-то из партизан выстрелил. Оба немца бросились на насыпь и начали отстреливаться. Пришлось группе отойти в лес.

— Кто стрелял? — спросил Володя.

— Я, — улыбнулся Тишка. — Не знал, что в стволе патрон.

— Наверное, тебя и в плен взяли потому, что ты разиня!

— Но я же не нарочно!

— Когда что-то делаешь, нужно смотреть и думать. Эх, ты! Из-за тебя диверсия сорвалась, придется уходить.

Ночью группа добралась до деревни, от которой тоже был хороший подход к железной дороге. Но в деревне уже находились партизаны из другого отряда. Они вечером ходили на операцию, нарвались на засаду и потеряли убитым одного бойца. Пришлось группе Володи двинуться дальше. И пока она дошла до деревни Рудня, успело наступить утро.

Над болотом, залитым весенним паводком, дымился туман. В воздухе со свистом проносились дикие утки. Взобравшись на крышу старого хлева, Володя долго смотрел в бинокль на железнодорожный путь. Там довольно часто проходили поезда, главным образом на восток. Иногда на насыпи появлялись обходчики. Подобраться к полотну можно было метров на триста: от деревни к нему протянулся небольшой овраг, заросший кустарником. Дальше видна была глубокая борозда, отделявшая деревенские поля от зоны, в которую крестьянам категорически запрещалось заходить. Там темнел прошлогодний незапаханный люпин, перемешанный с чертополохом. Командир знал, что немцы стараются пропустить через партизанскую зону побольше поездов с живой силой и техникой в дневное время. Ночью эшелонов мало. И поэтому решил идти на подрыв до наступление темноты.

Во второй половине дня диверсанты незаметно ушли из деревни и по дну оврага направились к железной дороге. Володя предупредил: главное — добраться до полосы люпина. Новички его разочаровали: то отстают, то где-то теряются. «Баянист, понятно, — думал он, — необстрелянный. Но ведь Головень — фронтовик…»

И вдруг Тишка вырвался вперед, зашагал по борозде, даже не пригибаясь. Вскоре вся группа залегла в люпине. Володя начал осматривать полотно и увидел двух немцев. Они были далеко и, очевидно, что-то варили, потому что один время от времени отходил собирать сушняк, а второй неотлучно хлопотал возле костра. Наблюдению помешал шум поезда, приближавшегося со стороны Жлобина. Внезапно поезд остановился за перевалом.

— Странно, — нахмурился Володя, — почему он остановился посреди поля?

— Может быть, подъем не смог взять? — предположил кто-то из партизан.