Дубовая Гряда - [37]

— Не может быть, недавно дожди шли, — ответил Володя. — Погодите, залезу на дерево и посмотрю.

Спустившись с сосны, он хмуро оглядел товарищей:

— Ольховка пылает. Оттуда в нашем отряде много. Не может быть, чтобы деревня по чьей-нибудь неосторожности загорелась.

И командир диверсионной группы не ошибся. В тот день недалеко от Ольховки партизаны обстреляли из пулемета Бодягина и двух немцев. Но слишком рано открыли огонь, и тем удалось ускакать на конях. В отместку они примчались в деревню и подожгли несколько изб. Тушить пожар пришлось чуть ли не всем отрядом.

Вернувшись в отряд, Володя с трудом удержался, чтобы не упрекнуть командира за такой досадный промах. Юноша по-прежнему считал уничтожение Бодягина более важным делом, чем подрыв любого вражеского эшелона. Поэтому Володя старался убедить командование отряда, что только его группа может прикончить бургомистра, а где и как, не столь уж важно. Ведь он, Володя, отлично знает матерого предателя в лицо!

В конце концов Илья Карпович уступил:

— Что ж, если тебе так хочется, действуй.

Комиссар согласился с командиром:

— Только горячку не пори. И сам погибнешь, и других можешь погубить.

Весь следующий день ярко светило солнце. Под темными елями и то было душно. Недалеко от лагеря плескалось о смолистые корни деревьев озеро. С одной стороны оно заросло высокой осокой, где крякали дикие утки и важно вышагивали осторожные длинноногие цапли. Володя очень любил тут отдыхать. Только на озере юноша забывал, что идет война.

Так было и в тот день, когда он пришел на озеро вместе с Зиной. Раздевшись, прыгнул в воду, отплыл подальше от берега, но Зина позвала, и он сразу вернулся. Лег на траву, положил голову на колени девушки и задумался.

— О чем ты мечтаешь?

— Не мечтаю, а думаю. О том, что немцы, наверное, уже нанесли на свои карты этот лес, это озеро и считают их своими. Представь себе: пить хочешь — воды нет; хочешь пойти в лес по ягоды, по грибы, на охоту — не смей; любишь девушку — разлучили, увезли, обесчестили. Таков у фашистов неписаный закон, он у них в крови. А можем ли мы так жить?

— Конечно, нет. Но не все так думают.

— Мне кажется, что люди, думающие не так, или больные, или никогда и никого не любили. Но пожили бы под фашистским ярмом, сразу бы поняли. Одни раньше, другие перед тем, как лечь в землю. Гитлеровцы очень похожи на енотовидных собак: ничем не брезгуют, все уничтожают. Э, да черт с ними! — вскочил Володя. — Пускай наносят на свои карты все, что хотят, но все это было, есть и будет нашим!

Он подхватил Зину на руки, закружился и вдруг увидел Миколу. Тот сидел недалеко от озера на пеньке, рассеянно срывал какие-то травинки и задумчиво жевал их. Володя и Зина подошли к хлопцу.

— Ты почему такой кислый? — участливо спросил Володя.

— Без дела места себе не нахожу. Воевать нужно.

— Отдохнем и пойдем на задание. Какая сводка, не слышал?

— Неважная. Гитлеровцы уже недалеко от Волги.

— Вот, значит, почему ты нос повесил. А я готов их бить до седой бороды. Мой лес меня никому не выдаст. Пошли, пообедаем и в дорогу!

12

Полевая дорога опять уходила в лес. До сих пор ребята не видели ни одного следа немецкого сапога. На дорожном песке только отпечатки босых крестьянских ног да тоненькие цепочки, оставленные медведками. Это радовало всех: враг боится появляться в их зоне.

В лесу группу встретили пронзительные крики надоедливой сойки. Володя не хуже других деревенских ребят знал, что такими криками юркие птицы предупреждают об опасности в том или ином месте. Но сам не любил, когда сойки преследовали его. Однако сейчас, как назло, лесные стражи встречали партизан чуть ли не на каждом шагу: только оторвутся от одного выводка, как тут же второй, за ним третий. И все же из леса группа не выходила: враг мог обнаружить ее с наблюдательной вышки, построенной на слободской станции.

Лес узкой полосой подходил к железной дороге. Подрывники остановились на самой опушке редкого сосняка. Пройдя немного вперед, Володя долго рассматривал в бинокль обнесенную деревянным забором с бойницами станцию и сторожевую вышку. А Зина за это время успела переодеться и была теперь похожа на обыкновенную деревенскую девчину.

— Узнай, когда бургомистр бывает в волости, — напутствовал ее Володя. — Если спросят, зачем тебе, скажи, что нужна справка о том, сколько времени отец был старостой.

Зина ушла, и ребята видели, как все дальше и дальше мелькает ее белый головной платок. Все были уверены, что особой опасности для нее нет. А Володя уже думал о том, где устроить засаду.

Мешали женщины, дожинавшие рожь в поле недалеко от деревни. И, кроме того, от станции до деревни нет ни кустов, ни несжатых полос. А если переодеться в женское платье и отправиться на поле, делая вид, будто поправляют копны, крестьяне увидят, тотчас поднимут шум.

Взгляд молодого командира остановился на гумне, одиноко стоящем за деревней возле дороги. Дальше, на пригорке, темнел островок молодых деревьев. «Пускай вернется Зина, — подумал он, — тогда все и прояснится».

Но солнце уже заходило, а Зины не было. Володя сдерживал волнение, убеждая себя, что с ней ничего не могло случиться. И очень обрадовался, наконец-то увидев на полевой дороге белый платочек девушки.