Дублер Казановы - [10]

Открыв дверь в отделение, Алла втянула воздух и тут же с отвращением сморщила нос. Типичный больничный запах оживил её воспоминания. В отделении пахло как во всех старых больницах, где много тяжелых больных. Непроветриваемые палаты, в которых лежат несколько человек, запах затхлости и многих немытых тел, пропахшего потом постельного белья, неубираемых суден, туалета, смешанный со специфическим запахом лекарств.

- Зараза! Ненавижу эти богадельни! - шепотом выругалась она. - Здесь смердит горем, болезнью, унынием и смертью.

Лариса лишь пожала плечами. Что делать?! Наша медицина всегда была падчерицей бюджета. Ведь в конечном итоге все упирается в деньги. Если бы чиновники их не разворовывали, это отделение можно было бы превратить в конфетку. Конечно, лежать пластом в любой больнице тягостно, но одно дело находиться в душной палате среди десятка таких же страдающих больных, когда одних храпит, другой не спит и стонет, третий идет в туалет, к четвертому приходит медсестра делать уколы, - и совсем другое - в чистой отдельной палате. Сколько высокопарных слов о бедственном положении нашего здравоохранения, а толку ни на грош. Ведь те, кто произносят красивые слова с высоких трибун, сами лечатся в других больницах.

Неунывающая Алла легко переключилась со своих воспоминаний и занялась делом. Быстро договорилась с персоналом - деньги, как известно, открывают почти все двери. Хотя время для посещений было неурочное, подругам выдали халаты и провели в палату, где лежала пострадавшая.

Бедная Наташа! В убогой больничной обстановке она уже не выглядела милашкой. Раньше казалась почти девчонкой, - огромные, широко распахнутые глаза, взиравшие на мир и мужчин с наивностью простушки, яркие пухлые, всегда полуоткрытые губы, готовность всему верить и изумляться, - а теперь постарела на десяток лет. Без косметики лицо казалось полинявшим. Ее пышные волосы были туго стянуты косынкой, а без белокурого ореола явственно обозначились и морщинки, и тени под глазами, и отеки. Бледные губы плотно сжаты, на лице страдальческое и одновременно отрешенное выражение, веки сомкнуты. Она даже не открыла глаза на скрип двери.

Подруги остановились в растерянности.

- Давай не будем её беспокоить, - шепнула Лариса. - Положим передачу на тумбочку и тихо уйдем. Натке сейчас не до разговоров.

Стараясь не цокать каблуками, подруги на цыпочках приблизились к кровати, но тут Наташа открыла глаза и еле слышно прошептала:

- Здравствуйте, девочки.

- Привет, болезная, - так же шепотом отозвалась Алла. - Как это тебя так угораздило? Пьяная, что ли, за руль уселась?

- Не знаю, девочки, - вздохнула Ната. - Ничего не помню. Голова просто на части раскалывается. Распирает и изнутри на глаза давит. Ничего не соображаю, ни о чем не могу думать.

- Ладно, не напрягай мозги, - грубовато-ласково оборвала её Алла. Они у тебя и в здоровом состоянии не очень приспособлены к думанью, а сейчас и подавно.

- Намочите мне полотенце, - жалобным голоском попросила Ната.

Лариса сняла со спинки кровати вафельное полотенце, намочила его в умывальнике и положила больной на лоб. На фоне белого полотенца лицо той казалось серым. У Лары сжалось сердце. Натка выглядела такой несчастной... Потерянная, несчастная девочка, а не искушенная в плотских утехах тридцатипятилетняя женщина...

Издав протяжный вздох-стон, та утомленно прикрыла глаза. Голова медленно перекатилась по подушке, лицо снова застыло в страдальческой гримасе.

- Пошли, - прошептала Алла. - Пусть поспит. Она уже от десяти слов выдохлась. Совсем плохая.

Подруги вышли, тихо прикрыв за собой дверь. Сидевшая за стойкой медсестра поднялась им навстречу.

- Вас просил зайти заведующий отделением, - она показала в конец коридора. - Вон его кабинет, на двери табличка.

- Давай зайдем, пусть прояснит ситуацию, что у Натки с головой, прошептала Алла.

Лара кивнула, и они направились к кабинету заведующего. Постучав и услышав: "Войдите!", - Алла открыла дверь. Сидевший за столом моложавый мужчина, увидев их, привстал и сделал приглашающий жест.

- Здравствуйте. Проходите, пожалуйста, и присаживайтесь. Меня зовут Виктором Павловичем.

Подруги сели напротив стола и тоже представились.

"Типичная внешность хирурга", - думала Лара, с симпатией разглядывая врача.

Чуть усталый, но острый, внимательный взгляд, выражение лица много повидавшего человека, твердая линия рта, решительный подбородок, сильные, красивые руки.

"Что это я опять млею при виде интересного мужика! Не время и не место!" - одернула себя Лариса.

- Заранее приношу извинения, но следователь просил меня сообщать ему обо всех посетителях Наталии Пантелеевой.

Подруги переглянулись. "Только следователя нам не хватало!" - подумала Лариса.

Алла тут же бросилась в атаку и спросила агрессивно-напористым тоном:

- А при чем здесь мы?

Виктор Павлович чуть заметно улыбнулся.

- Дело в том, что следователь не смог получить от Пантелеевой никаких сведений. Я запретил допрашивать больную, учитывая её состояние. Но тот был очень настойчив, мотивировав тем, что исчез её приятель. Предположительно, они вместе поехали на дачу, а затем тот пропал. Возможно, следователь намеренно сгустил краски, заявив, что речь идет о жизни человека. Мне пришлось уступить, но я разрешил допрашивать больную только пять минут. Он обещал, что задаст всего пару вопросов, но вышел обескураженный. Моя пациентка заявила, что абсолютно ничего не помнит.