Дуб и овен - [10]

– Кто сказал, что они лишены сознания? – Корум улыбнулся, ставя на огонь котелок и бросая ломтики мяса в медленно закипавшую воду.

– Ну тогда, скажем, куском мрамора…

– И снова мы не знаем… – начал Корум, но Джери, нетерпеливо фыркнув, прервал его:

– Я не буду играть в эти детские игры!

– Ты не понял меня. Понимаешь, ты затронул тему, над которой я стал размышлять не так давно. И тоже стал понимать, что способность мыслить не несет в себе никакой особой ценности. Строго говоря, она влечет за собой массу неудобств. Условия существования смертных объясняются их способностью анализировать Вселенную и полным неумением понимать ее.

– Кое-кого это не волнует. Я, например, согласен плыть по течению – чему быть, того не миновать, и мне совершенно не хочется интересоваться, почему это происходит.

– Готов согласиться, что это восхитительное чувство. Но природа не наделила нас такими эмоциями. Одни культивируют в себе чувства. Другим это не под силу, и в результате они ведут несчастную жизнь. Но какое это имеет значение – счастливы ли мы в жизни или нет? Надо ли ценить радость больше, чем скорбь? Разве исключено, что и то и другое имеет равную цену?

– Я знаю лишь, – деловито сказал Джери, – что большинство из нас предпочитают быть счастливыми…

– Тем не менее мы обретаем счастье самыми разными путями. Кое-кто беззаботностью, другой нагружает себя заботами. Один служит лишь себе, а другие – всем окружающим. Сейчас я нашел радость в служении другим. И вопрос морали…

– Ровно ничего не значит, когда бурчит в животе, – перебил Корума Джери, заглядывая в котелок. – Как ты думаешь, Корум, мясо готово?

Корум расхохотался:

– Похоже, я становлюсь занудой.

– Ничего страшного. – Джери выловил из котелка кусок мяса и кинул его в свою миску. Один ломтик он отложил в сторону, чтобы потом, когда остынет, скормить коту. Тот мурлыкал, сидя у него на плече, и терся головой об ухо Джери. – Просто ты нашел себе религию, вот и все. А что еще ты мог найти в снах мабденов?

Они скакали вдоль замерзшей реки по следам, почти полностью занесенным снегом, поднимаясь все выше и выше на взгорье. Друзья миновали дом, чьи каменные стены были расколоты трещинами, словно по ним ударил огромный молот, и, лишь подъехав поближе, увидели, что в окнах скалятся выбеленные черепа и кости рук воздеты в жесте ужаса. Кости поблескивали в бледном солнечном свете.

– Замерзли, – сказал Джери. – И камни растрескались, конечно же, от холода.

– Работа Балара, – заметил Корум. – Его взгляд приносит смерть. Я его знаю. Мне пришлось с ним сражаться.

Миновав этот дом, они поднялись на холм, где нашли поселение, заваленное окоченевшими трупами. Тела имели плоть, и ясно было, что люди погибли еще до того, как их сковал мороз. Каждый мужской труп был жутко изуродован.

– А это работа Гоим, – сказал Корум, – единственной женщины из оставшихся в живых Фои Миоре. Ей нравится смертная плоть.

– Мы на границе земель, где безраздельно властвуют Фои Миоре, – сказал Джери-а-Конел, показывая вдаль, где клубились мрачные тучи. – Выдержим ли? А что, если Балар или Гоим найдут нас?

– Вполне возможно, – согласился Корум.

Джери ухмыльнулся:

– Уж очень ты спокоен, старина. Что ж, утешай себя мыслью, что, если и нас постигнет та же участь, морально мы будем выше их.

Корум тоже ухмыльнулся:

– Это меня в самом деле утешает.

Рысью они покинули город и, спускаясь вдоль глубокой колеи, заваленной снегом, миновали повозку, полную окоченевших детских тел – видно было, что дети хотели покинуть город до прихода Фои Миоре.

Затем они въехали в долину, где пала целая армия. Тела воинов были изорваны собаками. Здесь друзья нашли свежие следы одинокого всадника и трех огромных псов.

– Гейнор тоже придерживается этого пути, – сказал Корум, – и опережает нас всего на несколько часов. Но почему он так медлит?

– Может, наблюдает за нами. Может, пытается понять наши цели, – предположил Джери. – С этой информацией он может вернуться к своим хозяевам, которые поблагодарят его.

– Если Фои Миоре вообще кого-то благодарят. Такие помощники им не нужны. У них есть другие – и среди них воскресшие мертвецы, – у которых нет выбора, кроме как следовать за ними и выполнять для них работу, потому что они не нужны больше нигде и никому.

– Как Фои Миоре воскрешают мертвых?

– Насколько я знаю, одного из шести зовут Раннон. Он вдыхает в мертвых ледяное дыхание и оживляет их. Если он целует живых, то обрекает их на смерть. Так гласит легенда. Но мало кому что-то известно о Фои Миоре. Даже они сами с трудом понимают смысл своих действий и вряд ли знают, почему очутились в этой плоскости. Когда-то их отбросили сиды, которые сами пришли из другого измерения, чтобы помочь людям Лиум-ан-Эса. Но сиды стали терять свою мощь и не заметили, как силы Фои Миоре возросли настолько, что они смогли вернуться на эти земли и начать завоевывать их. Однако рано или поздно они должны погибнуть от своих болезней. Насколько я понимаю, лишь некоторые из них проживут дольше отпущенной им тысячи лет. Но когда Фои Миоре вымрут, весь этот мир уже будет царством смерти.

– Сдается мне, – сказал Джери-а-Конел, – что нам стоило бы обзавестись хоть несколькими союзниками из числа сидов.