Ду Фу - [48]

Журавли желтоперые

мчатся без отдыха вдаль

И печально трубят,

что родного гнезда у них нет.

Посмотрите, как дикие гуси

летят за теплом

И мечтают по горсточке риса

найти на обед.

(«Вместе с несколькими благородными спутниками поднимаемся на Пагоду Милосердия и Сострадания»)

Точно так же, как дикие гуси мечтают о горсточке риса, друзьям Ду Фу, да и ему самому приходится заботиться о хлебе насущном, искать пропитание своим семьям, надеяться, разочаровываться и вновь надеяться. Этим сравнением Ду Фу попал в самую точку, и хотя он не написал прямо: «Мы, как дикие гуси,..», каждый из поэтов узнал в этих строках себя. После чтения стихов и любования осенними далями, после всех восторженных восклицаний и горестных вздохов друзья спустились по замшелым ступеням вниз, снова сели в коляски и вернулись в Чанъань. Там они простились, и, как принято выражаться в стихах, «рукава их халатов намокли от слез». На следующее утро все они окунулись в суету повседневных дел, и их счастливая встреча стала все дальше отодвигаться в прошлое. У Гао Ши дел было особенно много - он приехал в столицу с твердым намерением подыскать себе службу. С прежней службы он ушел, после долгих сомнений подав в отставку, и теперь надеялся на счастливый случай и собственное усердие. В Чанъани он наносил визиты знатным особам, подробно рассказывая о своих злоключениях и посвящая стихи тем, у кого хватало терпения его выслушать. Так же, как и Ду Фу, он участвовал в пирах и званых обедах, но его мечты о великодушном и щедром покровителе, который оценил бы благородство храброго рыцаря, оставались мечтами. И так было до тех пор, пока в Чанъани не появился могущественный военачальник Гэшу Хань, прославившийся своим мужеством, стойкостью и волей. Император Сюаньцзун вызвал Гэшу Ханя, чтобы наградить его за очередную победу, а заодно помирить с заклятым врагом и соперником - полководцем Ань Лушанем, к этому времени тоже прибывшим в столицу. Во дворце устроили пир, на который пригласили обоих генералов, но Гэшу Хань наотрез отказался от примирения с Ань Лушанем, назвав его в разговоре лисицей и тем самым намекнув на его хитрость и «варварское» происхождение (по-китайски слово «лисица» звучит так же, как «варвар»).

Слухи об этом мгновенно облетели столицу, и жители Чанъани дружно подхватили меткое словцо Гэшу Ханя. Гэшу Хань стал героем народной молвы не только как полководец, но и как разоблачитель «лисьих наваждений». С точки зрения Гао Ши, поведение Гэшу Ханя, не пожелавшего примириться с врагом, несмотря на то, что этого хотел сам император, вполне отвечало благородному духу древнего рыцарства, и храбрый Гао мысленно отдал могущественному полководцу свое сердце. Служить у Гэшу Ханя стало его мечтой, и на этот раз он действительно «встретил свою судьбу». После аудиенции, на которой Гао Ши подробно рассказал о себе и поклялся в верности Гэшу Ханю, полководец взял поэта на службу и назначил на должность секретаря. Вскоре предстоял отъезд, и Ду Фу пришел проститься со старым другом. На прощальном пиру он сочинил стихи, заканчивавшиеся строками:

Как жаль, что мы так редко

встречаемся с тобой

И что дорога к другу

трудна и далека.

Как две звезды, что светят

на небе в разный час,

Печалимся в разлуке,

и на душе - тоска.

(«Стихи в пятнадцать рифм на проводы секретаря Гао Тридцать Пятого»)

Так они расстались, чтобы снова тосковать друг о друге, словно два созвездия, - Шэнь и Шан, одно из которых восходит на небе утром, а другое - темным вечером.

«ГРУСТНО. ОСЕННИЙ ДОЖДЬ»

Осенние дни с друзьями (будь это Ли Бо или Гао Ши) для Ду Фу всегда радостны, и кажется, что вся природа отвечает чувствам поэта. Но как горько остаться одному, когда за окнами льет бесконечный дождь и осенний ветер срывает листья с деревьев. Вот стихи, написанные Ду Фу осенью 754 года:

Под осенним дождем увядают цветы

и мертвеет трава на лугу.

Ясноглазка лесная, по-прежнему ты

возле самых ступеней цветешь.

Изумрудно-зеленые листья твои -

словно перья невиданных птиц,

А на ветках бесчисленных каждый цветок

с золотою монетою схож.

Ледяные ветра засвистят, засвистят,

наклоняя макушку твою.

Я боюсь, что не выдержишь ты холодов

и осыплются листья к утру.

Над тобою живет неудачник поэт -

голова все белей и белей.

Он вдыхает душистые слезы твои,

на неистовом стоя ветру.

(«Грустно, Осенний дождь»)

Два месяца в Чанъани лили дожди - день и ночь барабанили по крышам капли, лопались пузыри в лужах, расходились дождевые круги в прудах и озерах. Тяжелые серые тучи заволокли небо, напоминая своими очертаниями разгневанного дракона - покровителя водной стихии. Ветер свистел в прорванной бумаге окон, срывал с крыш черепицу, наклонял макушки деревьев, поднимал в воздух облетевшие лепестки цветов. По чанъаньским улицам неслись ревущие пенистые потоки, переворачивая камни и обломки деревьев. Вода переливалась через пороги храмов и торговых лавок, затопляла дома. Выходили из берегов реки, обрушиваясь на крестьянские поля... Ду Фу прятался от дождя в своей комнатушке, превозмогая приступы удушливого кашля. Вздыхал и сутулился, грея руки над пламенем тусклой свечи. Только стихи помогали ему забыться: