Друзья до смерти - [17]

— Я не могу сказать об Улли ничего плохого. — Флетман поправил пальцем очки на переносице. — Да, он бывал бескомпромиссным и действовал сгоряча, но это от широты натуры и искренне. Он был моим другом, хотя мы часто и весьма яростно спорили друг с другом. Улли мог задеть за живое, но мне будет не хватать его. — Он грустно улыбнулся и вздохнул. — И больше всего жаль, что в нашу последнюю встречу мы повздорили. Теперь уже не помириться.

— Из-за чего вы поссорились? — спросил Боденштайн.

— В последнее время Улли больше навредил своими публичными обвинениями, чем принес пользы. — Флетман раздавил окурок в пепельнице. — Очень многие жители Келькхайма настроены против строительства трассы В-8, мы ощущаем большую поддержку, и не только от членов нашей организации. Но, несмотря на все бурные страсти и личные предпочтения, мы должны оставаться объективными. Улли не хотел этого понимать. Когда я в понедельник на заседании совета решил его притормозить, он меня обругал. Я не обиделся, потому что я его знаю.

— А что конкретно произошло в понедельник? — осведомился Боденштайн.

— Опять обсуждали строительство В-8, — ответил Флетман. — Читали записку главы округа, в которой план регионального развития считался окончательным, а протесты двух тысяч жителей несущественными. Когда раздались аплодисменты членов фракции ХДС, Улли взорвался. Он утверждал, что располагает материалами о фальсификации данных, которыми Бок обосновывал свое экспертное заключение. И между прочим, это не голословные обвинения, а факт. Об этом мы уже говорили с председателями БУНТЕ и УЛК. Мы договорились, что будем вместе требовать новой экспертизы на основе других данных. Но Паули утверждал, что у нас нет никаких шансов, поскольку коррумпирована вся цепочка до самого Берлина, включая сотрудников аппарата на уровне федеральной земли, администрации региона и министерства транспорта.

Пия коротко записала.

— Но у Улли еще кое-что было в запасе, — сказал Флетман. — Шварц и Конради чуть не лопнули от злости, когда Улли перечислил по номерам все их земельные участки вдоль планируемой трассы.

— У Шварца есть луга для покоса в долине Лидербаха, — добавил Зибенлист, — у Конради — около Шнайдхайна, у Захариаса — повсюду понемногу, а у председателя муниципалитета Никеля — на берегу Рейна. Примечательно, что они приобрели свои покосы совсем недавно, как раз перед тем, как было опубликовано извещение, где именно пройдет трасса.

— И что в этом примечательного? — не вполне поняла Пия.

— То, что они воспользовались служебной информацией. — Зибенлист промокнул лоб салфеткой. — Они купили землю по цене два евро за квадратный метр, как участки под покосы и пастбища. А при строительстве трассы получат от федеральной земли Гессен как минимум по 10 евро за метр. Прежние владельцы участков возмущены и даже хотят подавать в суд.

— Понятно. — Боденштайн откашлялся. — А на чем основаны подозрения Паули, что подкуплены сотрудники разных министерств?

— Якобы есть копии служебной переписки между агентством Бока и подкупленными чиновниками. Я, правда, ничего такого никогда не видел.

— А чем выгодно строительство дороги фирме Бока? — осведомилась Пия. — Они ведь только подготовили экспертное заключение.

— Агентство — лишь одно из подразделений холдинга Бока, — ответил Зибенлист. — Паули все досконально раскопал. К этому холдингу относятся фирмы, занимающиеся строительством дорог, подземными и надземными работами, разметкой и оградительными сооружениями. Уже несколько лет эти дочерние фирмы получают все заказы Келькхайма и Кенигштайна, поскольку при каждом открытом тендере предоставляют самые выгодные условия.

— А вот это действительно интересно, — сказал Боденштайн.

— Мы разбили бы их одним ударом, если бы смогли это доказать, — возразил Зибенлист. — Но теперь, боюсь, уже не сможем бороться. Улли во время скандала предупредил всех участников, и, я полагаю, уничтожители документов трудятся вовсю.

— Кого конкретно подозревал Паули? — прервал его Боденштайн.

— Прежде всего Захариаса, а еще Георга Шэфера — руководителя строительной службы округа Майн-Таунус, и Карстена Бока, возглавлявшего агентство Бока.

— Почему во вторник вечером вы еще раз заходили к Паули? — захотел знать Боденштайн.

Зибенлист замялся.

— Я хотел с ним поговорить, спокойно.

— О чем?

— Ну, все о том же вечере в понедельник.

— Но вы Паули сказали, что он вас шантажирует какой-то старой историей. — Боденштайн заметил, что тот испугался. — Скажите, о чем шла речь?

— Ах, это дела давно минувших дней. — Зибенлист старался сохранить спокойствие, однако его пальцы так сжимали бокал с сидром, что костяшки побелели. — Улли все не так понял. Я только поначалу сильно разозлился.

— Насколько сильно? — спросила Пия.

— Что вы имеете в виду? — Он сердито посмотрел на нее.

— Были ли вы настолько в ярости, чтобы убить его?

— Я бы вас попросил! — Зибенлист был шокирован. — Я всю жизнь ненавижу физическое насилие. Для меня насилие — это не решение.

Пия заметила, как дрожат его пальцы.

— Это для многих людей не решение, — улыбнулась она. — Но часто людям, попавшим в передрягу, кажется, что другого решения нет. Например, когда их жизни угрожают забытые грехи юности.