Дружба, № 4 - [11]

Тут Крюков, для наглядности, описал бой броневика.

Шофер в бою видит плохо. Сидит он в глухой броневой коробке, и перед глазами его лишь узкая прорезь в броне. Всё, что он видит, — это участок дороги впереди. Но вот машина вступила в бой. Сейчас же вражеский артиллерист начинает ловить ее на прицел… Взрыв снаряда перед машиной; опять грохот — взрыв позади, причем совсем близко… Положение опасное: машина взята в артиллерийскую «вилку»; третий снаряд, почти наверняка, несет машине гибель. Спасти броневик может только проворство шофера: надо вырвать машину из вилки. Но хорошо, если обстановка позволяет сделать рывок вперед. А если надо дать задний ход? Шофер не видит, что позади! Приоткрыть броневую дверцу и высунуться — подстрелят. Значит, осаживай машину вслепую. Хорошо, если пулеметчик поостережет из башни: «Стой, водитель, в воронку завалишься!» или: «Под задними колесами канава!» Но ведь у пулеметчика на вышке свои горячие дела…

А между тем в броневике есть запасный шофер. Сидит он да мается, потому что в бою без дела тошнее всего. Так ко второму рулю его! Прорезать и для него смотровую щель — пусть глядит назад! Вот тогда машина станет верткой и на переднем ходу, и на заднем — выполнит свой боевой маневр.

Работа была сделана кустарным способом, в солдатской мастерской, причем Фокин установил рули с таким расчетом, чтобы мог действовать либо передний, либо задний, смотря по надобности, но уж никак, разумеется, не оба сразу.

Первая усовершенствованная машина, как запомнилось Крюкову, имела военный опознавательный знак на борту — большую белую двойку.

Чертеж броневика, казалось, был закончен.

Алеша встал.

— Разрешите, Никита Иванович, повторить приметы, — сказал он, бережно свертывая чертежик в трубочку: — Значит, требуется найти броневик, у которого две башни стоят уступом, обе со щитками; в броне две смотровые прорези — передняя и задняя; внутри броневой рубашки, по концам машины, — два руля. Это и будет то, что мы ищем, — так ведь?

Крюков ответил хитровато:

— Не торопись, гляди, близнецов натаскаешь да среди них и заблудишься. Это правда, что Михаил Борисович Фокин оборудовал рулями одну только «Двойку». Но соображай, — солдаты народ переимчивый. Что понравится, — живо каждый и у себя применит.

— Выходит, что двойные рули во многих машинах?

— Правильно. Тогда на них сразу пошла солдатская мода.

Алеша возвратил чертежик и опять стал следить за карандашом. Вот Крюков нарисовал фары — две, как у любой машины, а потом третью, которой обычно не бывает. Эта третья фара, укрепленная на тыльной стене, служила для освещения дороги при заднем ходе и была, насколько знал Крюков, только на «Двойке». После этого Крюков изобразил дверцы — на «Двойке» их пара, и расположены они по обеим сторонам машины: одна для шофера главного руля, против его сиденья, слева, другая на правом борту — для пулеметчиков и шофера дополнительного руля. Перед левой дверцей появилась на рисунке ступенька в виде железного совка. И еще были пририсованы кое-какие мелочи.

— Теперь всё, — сказал Крюков и отдал рисунок Алеше. — Получай!

Алеша глядел на Крюкова и недоумевал: странно, дал столько ценных сведений, ни с того, ни с сего одарил человека, и что же — вроде как до свиданья!

Обескураженный Алеша поплелся к двери.

— Кру-гом! — басовито и раскатисто прогремело у него за спиной.

Алеша стремительно повернулся.

— Вот что, — сказал Крюков, — музей Ленина организует экспедицию за броневиком. Позвали меня, наверняка придется ехать. Хочешь со мной?

— Никита Иванович… Я… меня — в экспедицию? Знаете, кого еще надо взять? Васю Прокатчика! — и Алеша рассказал о том, что ему удалось узнать в последние дни.

Крюков вдруг вскочил с дивана.

— Что ты? — загремел он, багровея, и посмотрел на Алешу таким взглядом, что у того перехватило дыхание. — С кем ты якшаешься? Прокатчик… это еще что такое! Я командовал бронеотрядом, он у меня в отряде состоял, этот броневик, с первого дня советской власти. И никаких не знаю… прокатчиков. Понял? Это проходимец какой-то, из тех, что примазываются к революции! Знаешь, что с такими делают?

Алеша запротестовал. Он возмутился за Юлку и за Прокатчика. Однако Крюков даже не пожелал его выслушать.

— Вот что, — сказал он, перебивая торопливую речь Алеши, — если собираешься водить в экспедицию разных темных людей, — лучше откажись ехать. Сразу отвечай: обещаешь соблюдать порядок в экспедиции?

— Обещаю.

Крюков сразу смягчился, он заулыбался, стал рассказывать, какой интересной должна быть экспедиция, и даже пообещал взять Алешу на ученый совет музея, который должен был определить маршрут поисков броневика.

* * *

Младший сотрудник экспедиции Алексей Саввушкин сидел на ступеньках подъезда величественного мраморного здания музея В. И. Ленина. Одетый по-дорожному, с рюкзаком за плечами и чемоданом в руках, он устроился здесь спозаранку. Камень был еще холодный. Солнце только что взошло и проглядывало то тут, то там сквозь листву деревьев, заставляя юношу лениво жмуриться. Над асфальтом, покрывавшим двор, глянцево-черным от ночной росы, заклубился пар, и асфальт, просыхал, стал пятнистым.