Друсс-Легенда. Легенда. Легенда о Побратиме Смерти - [9]

Звезды светили ярко, и Шадак с крыльца хорошо видел Друсса, сидящего рядом с телами родителей.

— Старею я, видно, — шепнул воин то ли себе, то ли Друссу. — Это из-за тебя я почувствовал себя стариком.

Ни один человек за последние двадцать лет не вселял в Шадака такого страха. Только в далёком прошлом был такой — сатул по имени Йонасин с ледяным огнем в глазах, живая легенда своего народа. Первый княжеский боец, он убил в единоборстве семнадцать человек, в том числе и первого вагрийского бойца Веарла.

Шадак знал этого вагрийца — высокого, гибкого, быстрого как молния и хорошего тактика. Рассказывали, что сатул разделался с ним, как с новичком — сперва отсек ему ухо, а после убил ударом в сердце.

Шадак улыбнулся, вспомнив, как надеялся всей душой, что ему-то с сатулом сразиться не придется. Теперь он понимал, что такие надежды сродни колдовству и с тобой непременно случается то, чего ты больше всего боишься…

…В Дельнохских горах стояло золотое утро. Дренаи вели переговоры с сатулийским князем, и Шадак состоял в охране посланника. Йонасин слегка задирал их на пиру прошедшей ночью, высмеивая боевое мастерство дренаев. Шадаку было приказано не обращать на него внимания, но наутро сатул в своих белых одеждах подошел прямо к нему.

«Я слыхал, ты слывешь хорошим бойцом», — насмешливо бросил Йонасин. Шадак сохранял спокойствие. «Дай-ка дорогу, — попросил он. — Меня ждут в большом зале». «Я пропущу тебя, если поцелуешь мне ноги».

Двадцатидвухлетний Шадак был тогда в полном расцвете сил. Он посмотрел в глаза Йонасину и понял: схватки не избежать. Вокруг собрались другие сатулы, и Шадак заставил себя улыбнуться. «Ноги? Полно тебе. Поцелуй-ка лучше вот это!» С этими словами он заехал правой сатулу в подбородок, сбив его с ног, прошел мимо и занял свое место за столом.

Высокий сатулийский князь с темными жестокими глазами заметил его, и Шадак уловил тень веселья и даже торжества на его лице. Посыльный шепнул что-то на ухо князю, и вождь сатулов встал. «Вы нарушили закон гостеприимства, — сказал он дренайскому посланнику. — Один из ваших людей ударил моего бойца Йонасина. Ударил без предупреждения, Йонасин требует удовлетворения».

Посланник онемел, и Шадак поднялся с места. «Он получит удовлетворение, князь. Только с условием: устроим поединок на кладбище, чтобы не пришлось далеко тащить его труп!»

Крик совы вернул Шадака к настоящему, и он увидел, что Друсс идет к нему. Юноша хотел пройти мимо, но задержался.

— Нет у меня слов, — сказал он. — Ничего не могу придумать.

— Поговори о них со мной, — предложил Шадак. — Говорят, будто мертвые слышат, когда мы о них говорим, — может, это и правда, как знать.

Друсс сел рядом с ним.

— Что о них можно сказать? Он был плотником и мастерил безделушки, а ее он взял для хозяйства.

— Они вырастили тебя, подняли на ноги. Дали тебе силу.

— Силой я им не обязан.

— Ошибаешься, Друсс. Будь твой отец слабым человеком, он бил бы тебя, пока ты был мал, и сломил бы твой дух. Поверь моему опыту: сильного может воспитать только сильный. Этот топор принадлежал ему?

— Нет, деду.

— Бардану-Убийце, — тихо проговорил Шадак.

— Откуда ты знаешь?

— У этого оружия дурная слава. Снага — так оно зовется. Нелегко, видно, было твоему отцу расти с таким зверем, как Бардан. А что случилось с твоей родной матерью?

— Она погибла, когда я был младенцем. Несчастный случай.

— Ага, вспоминаю. На твоего отца напали трое — двоих он убил голыми руками, а третьего изувечил. Один из них сбил конем твою мать.

— Отец убил двух человек? — изумился Друсс. — Ты уверен?

— Так люди говорят.

— Не могу в это поверить. Он чурался всякой ссоры, никогда не умел за себя постоять. В нем не было стержня.

— Я так не думаю.

— Ты ведь его не знал.

— Я видел его тело и мертвых врагов вокруг. О сыне  Бардана ходит много историй, и ни в одной не говорится, что он трус. После гибели своего отца он селился в разных местах под разными именами — но его каждый раз узнавали и вынуждали бежать. Но трижды по меньшей мере ему пришлось сражаться. Близ Дренана его окружили пятеро солдат, и один ранил его стрелой в плечо. Бресс тогда нес на руках ребенка. Как рассказывали потом уцелевшие солдаты, он уложил дитя около валуна и кинулся на них. Они имели при себе мечи, а он был безоружен, но он отломил с дерева сук и мигом повалил двоих, а остальные пустились наутек. Уж тут-то все правда, Друсс, — я это знаю, потому что среди них был мой брат. На следующий год его убили в сатулийском походе. Он говорил, что сын Бардана — чернобородый великан, наделенный силой шести человек.

— Я об этом ничего не знал. Почему он мне не рассказывал?

— А зачем? Не очень-то, видно, лестно быть сыном чудовища. Ему, наверное, не доставляло радости рассказывать, как он убивал людей или оглоушивал их дубиной.

— Выходит, я совсем не знал его, — прошептал Друсс.

— Да и он, похоже, не знал тебя, — вздохнул Шадак. — Это вечное проклятие отцов и детей.

— А у тебя есть сыновья?

— Был один. Погиб неделю назад в Кориалисе. Он полагал себя бессмертным, и вот что из этого вышло.

— Что с ним случилось?

— Он бросился на Коллана, и тот изрубил его на куски. — Шадак закашлялся и встал. — Надо поспать немного. Скоро рассвет, а я уже не столь молод.