Другой путь - [4]

— Отпусти его, Вась? — Я был само добродушие.

— Не, Серый. Никак не можно. — Васек выпустил сквозь щель в зубах струю слюны. — Он опять к Ольке лезть будет.

— Тебе-то что? Она ж не твоя подружка? — Я уже стоял в паре метров от него и видел, как разошлись в сторону его помощники, а с противоположной стороны пустыря показались еще двое — Женек Панама и Сема.

— Да, не моя. — Отрицать известный всем факт Глибин не стал. — Братки моего девка. А пока он в армии, к ней всякие лезут. Ведь он когда вернется — разбираться не станет, просто порежет твоего Захарку и все. Я против этого. Лучше уж я твоему дружку по бестолковке настучу для вразумления. Жив останется, да и Саньку от тюрьмы уберегу. Что-то имеешь возразить?

Подошедшие Женек и Сема остановились возле Гошки и протянули руки за семечками, которыми и были щедро одарены.

— Она-то знает о том, что она Санькина подруга? — Васькиного брата я знал — он был старше нас на год и дурнее Жбана раза в три: втемяшил в свою голову, что эта Олька принадлежит ему, и ушел в армию, пообещав прибить любого, кто будет с ней «крутить любовь».

Я уже знал, что именно после этих слов начнется драка, и был к ней готов: подкравшийся сзади Жбан получил каблуком по голени и взвыл, падая на спину и хватая обеими руками ушибленную ногу. Я видел, как Захару прилетела смачная оплеуха в левый висок, и я знал, что он упадет со скамейки, а Васек с тощим Панамой бросятся его топтать, предоставив меня Семе и Гошке. Меня такое продолжение не устраивало — в нем мы с Захаром, избитые и грязные, в шелухе и соплях брели домой, распугивая прохожих.

Поэтому в руке моей оказался ключ от квартиры, и я ткнул им набегавшему Гошке в ребра, уже зная, что ничего опасного не произойдет.

Гошка схватился за бок и заорал:

— Он меня порезал, сука, порезал!!!

Сема удивленно остановился, оглянулся и сразу же получил двойку в корпус и тем же ключом в нос. Он что-то замычал, а из разодранной губы брызнула кровь.

— Серый, ты чего? — Глибин, разведя пустые руки в стороны, приближался ко мне. — Ты зачем Семку…

Я пригнулся — потому что знал, что из-за его спины в меня полетит недопитая бутылка пива, брошенная Женьком. Она пролетела мимо, а прямо передо мной оказался ускорившийся Васька. Когда-то он занимался боксом, но больших успехов не достиг по причине природной лени. Хотя удар ему поставили: я видел несколько раз соперников Васьки по уличным дракам, оседающих на землю с одного тычка. Я не стал ждать расправы и со всей дури ударил его сводом стопы по колену левой ноги, которую он привычно выставил вперед. Что-то хрустнуло — у него или у меня, пока было непонятно. Наверное, ему все-таки было больнее, чем мне, потому что он упал, выпучив глаза, а я отскочил в сторону и запрыгал на одной ноге. И здесь только мое новое умение «предвидеть» спасло меня, потому что Жбан уже очухался и рассерженным носорогом пер на меня сзади, слегка припадая на ушибленную ногу. Я буквально рухнул на корточки, почувствовав над собою пролетевшие кулаки этого придурка, и резко поднялся, боднув его головой в подбородок. Клацнули зубы — и у него и у меня, в шею отдалось болью, и я отпрыгнул вправо, тряся головой.

Васька, Жбан и Сема выбыли из драки. Захар и Панама барахтались в пыли, но я знал, что у пятидесятикилограммового Панамы нет шансов против моего приятеля. Оставался Гоша. Он стоял напротив меня и тер бок. А у меня гудело в голове после соприкосновенья с челюстью Жбана, и в крови разливалась волна адреналина, заставляя свирепеть сверх всякой меры.

Я сжал кулаки — в правом так и был зажат ключ — и медленно пошел навстречу последнему дружку Глибина. Гоша не стал ждать, пока наши дороги пересекутся, и устроил настоящую ретираду: с остановками, угрозами встретиться и поквитаться, но в конце концов, исчерпав запас угроз, исчез за кустами.

Я подошел, вернее будет сказать — дохромал к Ваське. Он держался за колено и еле слышно, шепотом матерился.

— Ты не прав был, Глибин, — сообщил я ему. — Совсем не прав.

— Санька вернется по осени, ему расскажешь, — прошипел Васька.

— Не вернется твой Санька. Через два месяца он изобьет до полусмерти «салагу», получит два года дизеля. При возвращении в часть изнасилует проводницу в поезде и выпрыгнет из него на мосту, чтобы скрыться, уйдя по реке. Он ударится о ферму моста и разобьет свою дурную голову. Еще живой, но потерявший сознание, упадет в реку и там утонет. И я думаю, что это правильно. Там ему и место, твоему Саньке. Только тетку неведомую жалко и пацана, не пожелавшего стирать носки твоему братке. Вот так, Вася. Бывай.

— Откуда ты это знаешь? — Он привстал на руке, забыв, кажется, о своем разбитом колене.

— Так и будет, Глибин, так и будет. А ты сам под Мазари-Шарифом будь осмотрительнее.

— Где?!

— Запомни — провинция Балх, Мазари-Шариф.

Я подошел к Захару, сидящему на спине хлюпающего окровавленной сопаткой Панамы. Мой друг с удивлением размазывал по щекам и рукам кровь из разбитого носа и надорванного уха. Но в остальном, кажется, был в порядке и даже настроен на продолжение драки. Он воинственно оглядывал пустырь со своего насеста, и мне было совершенно понятно, что если кто-то из наших оппонентов задумает пошевелиться — Захар непременно понесется добивать неразумного. Ну да, ну да, мне тренер как-то поведал, что нет разницы, кто кому навалял: дозу адреналина оба противника получают примерно одинаковую.