Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика - [28]

И приводя такие свидетельства – автор в соседних строках с уверенностью объясняет эти явления так: «И сюда доходили отголоски гитлеровской пропаганды» (С. Шварц), – и не он же один так определяет.

Да заголовокружиться надо! Да какая ж гитлеровская пропаганда могла так широко и победительно достигнуть Средней Азии, если она и фронта касалась редкими листовками с самолетов, которые опасно было в руки брать, а радиоприемники у всех в СССР были отобраны?

Да нет, автор понимает: была «и еще одна причина роста антисемитских настроений в районах, куда направлялся эмиграционный поток. Здесь в скрытой форме проявился антагонизм между основной массой населения в провинции и привилегированной частью бюрократии в центрах страны. Эвакуация учреждений из этих центров в глубокий тыл дала возможность местному населению очень осязательно ощутить этот социальный контраст» (С. Шварц)…»

Короче, именно тогда в первый (и, кстати, в последний) раз простые советские люди смогли не только вблизи увидеть своих кумиров – популярных актеров эстрады, театра и кино, – но и жить с ними бок о бок, на одной жилплощади. И, скажем прямо, было много таких, кто после подобного совместного проживания разочаровался в своих кумирах. Впрочем, и последние тоже не остались в долгу. Пишет же А. Райкин в своих мемуарах:

«Вскоре театр отправили в распоряжение командования Тихоокеанского флота, и мы оставили Катеньку на попечение нашей квартирохозяйки. Вместо нас квартирохозяйка подселила к девочке… поросят».

Ни имени этой женщины, ни каких-нибудь других характеристик ее характера артист не упоминает, хотя именно этой женщине их семья была обязана хлебом и кровом.

Но вернемся к событиям 1942 года.

Именно тогда Райкин был назначен художественным руководителем ленинградского Театра эстрады и миниатюр. Назначение вполне закономерное, учитывая факт того, что именно Райкин был ведущим актером этого театра и ключевой фигурой в его репертуарной политике. Кроме этого, он был евреем, а назначали его на этот пост опять же его соплеменники, сидевшие в Комитете по делам искусств.

Между тем именно тогда сталинские чиновники из числа русских предприняли новую попытку потеснить евреев, теперь уже на поприще культуры. В августе 42-го начальник Агитпропа Г. Александров направил докладную записку секретарям ЦК ВКП(б) Маленкову, Щербакову и Андрееву, где сообщалось следующее:

«…Отсутствие правильной и твердой партийной линии в деле развития советского искусства в Комитете по делам искусств при СНК СССР и имеющийся самотек в работе учреждений искусства привели к извращениям политики партии в деле подбора, выдвижения и воспитания руководящего состава учреждений искусства, а также вокалистов, музыкантов, режиссеров, критиков и поставили наши театры и музыкальные учреждения в крайне тяжелое положение…»

Далее в записке приводились конкретные факты того, как евреи захватили «командные высоты» в культуре, а «русские люди оказались в нацменьшинстве». Так, в качестве примера приводилась ситуация в Большом театре, где среди руководства и ведущих исполнителей значились почти одни евреи. Это были: Леонтьев (директор), Самосуд (главный режиссер и дирижер), Файер (дирижер), Штейнберг (дирижер), Небольсин (дирижер), Габович (заместитель директора филиала Большого театра), Мессерер (художественный руководитель балета), Купер (заведующий хором), Кауфман (заведующий оркестром), Жук (главный концертмейстер), Садовников (главный администратор).

Далее упоминались ситуации в Московской и Ленинградской государственных консерваториях, где все «почти полностью находится в руках нерусских людей» (шел список из более двух десятков еврейских фамилий: Гольденвейзер, Фейнберг, Мострас, Дорлиак, Гедике, Пекелис, Ойстрах, Гилельс, Флиер, Фихтенгольц, Гинзбург, Пантофель-Нечецкая и др.).

Освещая ситуацию в Московской филармонии, Г. Александров сообщал, что и там имеют место «вопиющие извращения национальной политики». Что там «всеми делами вершит делец, не имеющий никакого отношения к музыке, беспартийный Локшин – еврей, и группа его приближенных администраторов-евреев: Гинзбург, Векслер, Арканов и др. В результате из штата филармонии были отчислены почти все русские: лауреаты международных конкурсов – Брюшков, Козолупов, Емельянова; талантливые исполнители и вокалисты – Сахаров, Королев, Выспрева, Ярославцев, Ельчанинова и др. В штате же филармонии остались почти все евреи: Фихтенгольц, Лиза Гилельс, Гольдштейн, Флиер, Эмиль Гилельс, Тамаркина, Зак, М. Гринберг, Ямпольский и др.».

Обратим внимание, что в этой записке ни слова не говорилось о ситуации в эстрадной сфере, где преобладание евреев тоже было доминирующим. Впрочем, эффект от этого документа был подобен пшику, поскольку никаких кардинальных мер после него не последовало – все закончилось лишь незначительными пертурбациями. Так, в Московской консерватории был сменен лишь один человек – ее руководитель А. Гольденвейзер (вместо него назначили русского В. Шебалина), а в Большом театре были уволены два человека – директор Я. Леонтьев (пришел Ф. Бондаренко), худрук и главный дирижер С. Самосуд (пришел А. Пазовский). Вот и все перестановки. Даже киношникам не дали размежеваться с коллегами-евреями – организовать на базе «Мосфильма» киностудию «Русь-фильм», в штате которой должны были состоять деятели славянского происхождения. Короче, в этих вопросах сталинское руководство встало на сторону евреев, о чем последние, кстати, тоже не любят сегодня вспоминать.