Другому как понять тебя? - [17]

До сих пор мы касались таких черт личности, которые определяют направленность ее интересов и форм их достижения. Но не менее важны и особенности мотивов развития эмоциональных состояний, определяющих «энергетику» поведенческих реакций человека. В этом отношении автор принадлежит к личностям, для которых характерна смена настроения: от серьезности, озабоченности, сосредоточенности (часто по поводу драматических сторон жизни) к приподнятости настроения, жажде деятельности, словоохотливости. Причем эти колебания настроения не равномерны, автору гораздо ближе состояние «печального тона».

Если теперь вспомнить, что было сказано об особенностях стратегии речевого поведения автора, то следует сделать следующий вывод. Когда автор «опредмечивает» чужие идеи и в сочетании со своими идеями делает их предметом своего сознания — то есть монологически воспринимает и понимает мир, — то это сопровождается субдепрессивным (неглубокая депрессия) состоянием психики, отрицательными эмоциями и слабой мотивацией. Когда же автор, пусть нечасто, допускает в поле своего «Я» и чужие сознания, но главное — допускает их независимость, то это сопровождается гипоманиакальным (возбужденным) состоянием, положительными эмоциями. Такая картина личности весьма необычна. Попросту говоря, автор испытывает положительные эмоции, у него повышенное настроение, высокая работоспособность, оптимистическое отношение к жизни и т. п. только тогда, когда он включает готовые чужие идеи (чужие сознания) в сферу идей своего сознания, без подчинения первых своему «Я». Он как бы говорит: «Я разделяю эти идеи, но они мне не принадлежат, ответственность за них несут другие». Тогда же, когда авторское «Я» подчиняет себе чужие идеи, а следовательно, и несет за них ответственность, состояние автора пессимистично со всеми (описанными выше) вытекающими проявлениями. Кстати, следует упомянуть один штриха в субдепрессивной фазе автор склонен нередко задумываться о состоянии своего здоровья и, при возможности, избегает отрицательно влияющих на него факторов.

Мы исследовали — причем выборочно, в отдельных фрагментах — работу, написанную И. В. Сталиным еще в 1913 г., то есть задолго до тех социальных и экономических перемен, которые изменили лицо Российского государства. Автор стоял у руля большинства из этих преобразований, но в 1913 г. об этом еще никто не мог догадываться. Тем самым мы как бы создаем «мемориальный проект» личности человека, оставившего эпохальный след в XX веке.

Пожалуй, трудно найти более контрастный антипод И. В. Сталину, нежели Н. И. Бухарин. Поэтому не случайно, что следующая наша тема:

персонификация текстов Н. И. Бухарина.[9]

Характерной чертой стратегии речевого поведения автора является то, что такие ее составляющие, как слияние и подчинение всех идей авторскому «Я» и присвоение чужих идей, при котором, однако, не происходит слияния авторского сознания с сознанием чужого «Я», одинаково ярко выражены. На первый взгляд это кажется невозможным, так как «субъектность» и «объектность» — противоположные понятия. Но объяснение здесь единственное и простое: даже в тех — небольших по объему — текстах, которые исследовались, присутствуют фрагменты, выражающие или субъективные, или объективные позиции автора. Иными словами, стратегия автора весьма подвижна, продуцируемые идеи легко переходят из сферы авторского «Я» в сферу «Я-чужое». И наоборот: авторское сознание, легко удерживая, ассимилируя чужие идеи, также легко отчуждает их от себя. Здесь отсутствует даже намек на какую бы то ни были инерцию позиции автора к порождаемым им идеям. Но это означает — если следовать широко распространенному среди психологов взгляду на интеллект как на «понимание отношений», — что автор демонстрирует высокоинтеллектуальные способности. Автор одинаково уверенно и легко оперирует идеями чужого сознания, подчиняя их своей воле, формируя из них свой (личностный) смысл, однако, отчуждая их от идей своего сознания; та же уверенность и легкость характерны и в отношениях к идеям, ставшим полностью достоянием авторского «Я», слившихся в ядро авторского сознания. Отметим еще одну характерную черту стратегии речевого поведения автора: эта стратегия развивается, она далека от точки своего завершения.

Тактика речевого поведения автора может быть охарактеризована как монологическая «проповедь». (Другие формы тактики — диалог и полифония малосущественны для характеристики специфики языковой деятельности автора.) Монолог — наиболее простая форма передачи замысла и в то же время весьма требовательная к субъекту, порождающему этот замысел. Напомним, что монолог — это одностороннее движение речевого сообщения: от автора к аудитории. Следовательно, при этом нет обратной связи. Это обстоятельство предъявляет определенные, но жесткие требования к автору: убежденность в занимаемой позиции, ответственность за содержание и rip. Не случайно поэтому, что менторский, поучающий тон монолога, исходящий от малообразованного лица, воспринимается скептически и имеет обратное целевой установке автора действие. И наоборот, убежденность, аргументированность, эмоциональность, красноречивость часто способствуют достижению поставленной автором цели, независимо от реакции аудитории. В рассматриваемом случае — имея в виду сказанное выше относительно интеллектуальных способностей автора — Н. И. Бухарина следует отнести к типу трибуна, прекрасного оратора, вполне владеющего аудиторией интеллектуального лидера.