Другое шоу - [29]

Мама туг же набрала номер Мишина:

— Алексей Николаевич! Вы как хотите, а я запрещаю ему кататься!

И все-таки мы до последнего ждали, что боль отпустит. Надеялись, вдруг произойдет чудо. Колоть себя я уже не давал — мне и так сделали слишком много уколов.

Никакого чуда не произошло.

Я написал заявление, что снимаюсь с чемпионата.

Так получилось, что чемпионом мира-2005, который проходил в Москве, стал швейцарец Стефан Ламбьель.

А мы с Мишиным вернулись в Петербург.

От болей ничто не помогало. А туг еще на меня набросились журналисты, газеты утверждали, будто Плющенко снялся с соревнований, потому что струсил. Мне было очень обидно, ведь я никогда и никого не боялся.

Мне очень не понравилась реакция некоторых сотрудников из федерации фигурного катания. Кое-кто перестал верить в меня. В кулуарах стали говорить, что я плохо катаюсь, что ничего у меня не болит, просто я не в должной форме. Что я вообще уже не тот…

От болей нет никакого спасения.

И вдруг Саша Кержаков, мой друг и знаменитый футболист, советует:

— Женек, у нас в клубе очень хороший врач. Поезжай к нему, он тебя посмотрит.

Вместе со мной поехали мама и Алексей Николаевич.

Врач посмотрел и сказал:

— Мне кажется, у тебя грыжа.

— Какая грыжа! — не поверил Мишин.

— Я созвонюсь с Германией. Там есть очень хороший доктор, я договорюсь, и тебя примут. Если доктор сочтет, что нужна операция, не задумывайся. Оставайся и делай. Доктор Мушавик — великолепный специалист по спортсменам.

Мы прилетели в Мюнхен. Нас встретили и привезли в больницу.

В палату заходят несколько докторов. И среди них — пожилая женщина. Именно она и оказалась тем самым легендарным доктором, который поставил на ноги многих спортсменов. Я был поражен. Потом мне рассказали, что фрау Мушавик не только делает фантастические операции и является прекрасным диагностом, она еще и спортсменка — каждое утро бежит на работу шесть километров!

Доктор Мушавик осмотрела меня и тут же поставила диагноз:

— У тебя две паховые грыжи размером с грецкий орех. Как же ты катался? Тебе срочно нужна операция. Все будет нормально, ты еще будешь кататься и выиграешь Олимпиаду!

Я очень боялся ложиться под хирургический нож. Вечером, оставшись вдвоем в палате, мы разговаривали с мамой:

— Мам, как же так?

— Женя, не переживай. Раз доктор Мушавик так говорит, значит, это правда, надо ей довериться.

На следующий день сделали первую операцию. Через день — еще одну. Грыжи вырезали и сфотографировали, эти снимки хранятся у мамы.

Доктор Мушавик давала рекомендации:

— Час проходит после операции — вставай. И начинай потихоньку двигаться, ходить. А через неделю начинай бегать.

У нее была своя методика — ни в коем случае не лежать. Мышцы надо укреплять, им нельзя давать расслабляться.

— Женя, ты обязательно выиграешь Олимпиаду, — улыбалась фрау Мушавик. — Я в тебя верю.

— Я постараюсь! — Я тоже в это верил.

Естественно, когда сделали операцию, ни о каком катании и речи быть не могло. Надо было восстанавливаться.

Я отправился в Индию. Эту страну я выбрал случайно. Мне хотелось уехать подальше, уединиться, побыть с самим собой. А там был подходящий для меня климат и теплое море.

Я бегал вдоль побережья. Начинал потихоньку — сначала по десять минут, потом постепенно увеличивал время. Стал подкачиваться — сначала пресс, потом спину.

Я решил доказать, что я еще боец и смогу достойно кататься.

Я хотел доказать это всем: зрителям, поклонникам, соперникам. И тем людям, которые в меня не верили и считали, что я уже не тот. Но прежде всего мне нужно было доказать это самому себе.

Вернувшись в Питер, я стал выходить на лед. Боли еще продолжались около двух с половиной месяцев, швы постоянно открывались и кровоточили.

Потом потихоньку, через боль, начал втягиваться в тренировочный процесс. У меня была цель — Олимпиада, золотая медаль, первая, и только первая, ступень пьедестала.

Конечно, после неудачного чемпионата мира было особенно тяжело, ведь до Олимпиады оставалось меньше года.

Многие тогда говорили:

— Плющенко сделали две операции, он теперь вообще не встанет на коньки.

Первое Гран-при, в котором я должен был участвовать после операции, проходило в Петербурге. Все ставили на швейцарца Стефана Ламбьеля и француза Брайана Шубера. Мне было очень обидно.

Некоторые доброхоты звонили моей маме:

— Ну, Женя ведь после операции. Ничего страшного, если не выиграет.

— Он обязательно выиграет. Потому что он гражданин своей страны, он будет бороться за Россию. Мой сын не имеет права проиграть. Он должен победить!

В то, что я еще могу стать чемпионом, не верил почти никто. Только моя семья и тренер знали, что я смогу вернуться в спорт. И не просто вернуться, а стать лучшим в мире, фигуристом номер один.

А тогда про меня просто забыли. Почему-то, как только с тобой что-то случается, предыдущие заслуги легко забывают. Как будто их и не было вовсе, как будто и тебя больше нет. Тебя забраковали, списали, выбросили на помойку как отработанный материал. Все — ты умер.

16. Турин! Как много в этом звуке!

После неудачи в Солт-Лейк-Сити многие считали, что пик моей спортивной карьеры уже позади и что до следующей Олимпиады я не смогу продержаться в нужной форме; дальше я буду просто терять силы и через четыре года — в Турине — не смогу претендовать не только на первое, но вообще на призовое место.