Другое Место. Рассказы - [90]

И мистер Онгар с серьезным видом вытянул свои пухлые губы и засвистел, отбивая такт по рукаву собеседника.

Теперь настала очередь мистера Хебблсуэйта покачать головой, что он и сделал. После этого два энтузиаста, отрезанные от мира в своей висячей клетке, начали жаркий спор и совершенно забыли, где они находятся. Им было не до того: они старались подавить друг друга своими музыкальными познаниями, а поскольку ни один из них не отличался чрезмерной скромностью, заняты они были основательно.

— А я вам говорю, — твердил мистер Хебблсуэйт наклонившись почти к самому уху мистера Онгара и тоже слегка похлопывая его по рукаву, — что Ладденстальское хоровое общество… и заметьте, хоть Ладденсталь не такой уж большой город, вам придется немало побродить по свету, прежде чем вы найдете лучшее хоровое общество… так вот, Ладденстальское хоровое общество давало «Иуду» трижды, и я, можно сказать, насквозь пропитался этой музыкой… я ее знаю как собственное имя.

— Я не говорил этого раньше, — вскричал мистер Онгар, — но перед вами Джеймс Старк Онгар, глава фирмы «Онгар Тропикал Продактс». Никому об этом не рассказывайте, потому что я не хочу лишнего шума вокруг моей маленькой поездки за океан. Но теперь, раз уж вы знаете, кто я, знайте и то, что последние десять лет я финансирую Генделевский фестиваль Онгара — крупнейший музыкальный фестиваль нашего времени.

— А когда старый Джо Клаф… это наш дирижер… велит что-то выучить, так ты должен это выучить без дураков. А когда ладденстальские певцы поют ораторию, то не кое-как, через пятое на десятое, а вызубрив ее всю от корки до корки. Мы исполняли «Иуду» не один раз, а целых три…

— Теперь позвольте и мне сказать вам кое-что. Я собрал лучшую коллекцию рукописей и писем Генделя — лучшую не в Америке, а в мире. Перед вами человек, который отдает музыке Генделя лучшие минуты жизни… не занятые бизнесом… и тратит на нее немало долларов; человек, в чей дом в Нью-Йорке приходят величайшие дирижеры, чтобы побеседовать с ним о Генделе. И уж если я насвистываю мелодию Генделя, то насвистываю ее правильно. Я не могу ошибиться.

Тут они неожиданно заметили, что находятся на дне шахты лифта: швейцар и какой-то человек в комбинезоне открыли им дверцы и принялись подробно объяснять, почему лифт так долго стоял. Но мистер Онгар и мистер Хебблсуэйт только отмахнулись. Их больше не интересовали лифты. Они были слишком заняты своим спором. Перебивая друг друга, они вышли на улицу, где американца ждал большой прокатный «Роллс-Ройс».

При виде этой машины у мистера Онгара родилась одна мысль.

— Послушайте-ка мистер Хебблсуэйт, — сказал он с необычным для него пылом. — Вы человек занятой. Я — тоже… Вы даже представить себе не можете, как я занят. Но мы просто обязаны решить этот спор. В моем номере в «Палэйшл» лежит партитура «Иуды Маккавея» — в натуральную величину, издание восемнадцатого века, я купил ее всего два дня назад… давайте сейчас подъедем туда и все выясним. Мне бы не хотелось весь остаток дня думать о том, что я так и не доказал вам вашу ошибку. Что вы на это скажете?

— Что победителем буду я, — ответил мистер Хебблсуэйт. — Посмотрим, как выглядит эта ария на бумаге, и если окажется, что я ошибся, можете обругать меня последними словами. Но я не ошибся.

Они тут же поехали в «Палэйшл» — один из самых роскошных отелей, о которых мистер Хебблсуэйт немало слышал, но ни разу в них не бывал. Его зеленое с золотом великолепие произвело на мистера Хебблсуэйт должное впечатление.

— Ого, видно, дорогое удовольствие жить здесь, — заметил он, когда уже другой лифт уносил их наверх, к номеру мистера Онгара.

— По-моему, это наилучший вариант, — сказал мистер Онгар небрежно. — Отель очень удобный. И к тому же не слишком большой.

— Что верно, то верно, — иронически промолвил йоркширец. — Вот именно небольшой. Можно даже сказать, скромный. Всего-навсего с городок средних размеров. С одной стороны, недолго и заблудиться, а с другой стороны, никогда не уйдешь дальше, чем на полмили.

Мистер Онгар прошел в зеленую с золотом гостиную.

— Садитесь, мистер Хебблсуэйт сказал он не без иронии. — Располагайтесь поудобнее — ведь сейчас вам предстоит убедиться в своей ошибке. Вот партитура.

Он подошел к столу и взял в руки огромный том в кожаном переплете. Больше ничего мистер Онгар не успел сделать, потому что в этот момент послышался чей-то неприятный насмешливый голос.

— Так, так, отлично! — произнес он, и из двери, которая, по-видимому, вела в спальню, вышли двое молодых людей.

Один сразу же занял позицию у входной двери, второй внезапно рявкнул «руки вверх» и вытащил устрашающего вида пистолет-автомат. Мистер Онгар и мистер Хебблсуэйт не успели опомниться, как уже стояли с поднятыми руками; молодой человек с пистолетом быстро и ловко обшарил их и остался очень доволен, убедившись, что эти два джентльмена не имеют обыкновения носить при себе огнестрельное оружие.

Мистер Хебблсуэйт вдруг почувствовал себя действующим лицом какого-то кинофильма. На экране ладденстальского кинотеатра «Плаза», куда он часто ходил с миссис Хебблсуэйт, он видел молодых людей, которые двигались и разговаривали так же, как эти. Ему нравились голливудские гангстерские фильмы, но он всегда считал их чем-то весьма далеким от реальности. Теперь он поспешно пересматривал свой приговор. Двое молодых людей были вполне реальными и все же они словно сошли с экрана. Они были роскошно одеты — в яркие полосатые костюмы, шикарные галстуки и скрипучие ботинки — и явно гордились своей внешностью. Они напоминали пару злых павлинов. Но в их щегольстве не было ничего по-настоящему молодого. И лица их тоже никто не назвал бы молодыми. Это были лица людей, которые живут на свете не так уж долго, но выглядят гораздо старше своих лет — просто потому, что приходится лишь удивляться, как это им все-таки удалось прожить столько, сколько они прожили. Тот, что стоял у двери, производил менее отталкивающего впечатление, хотя был выше ростом и сильнее. А вот второй, поменьше, с пистолетом, выглядел на редкость мерзко. У него были волнистые черные волосы, лицо светло-оливкового, почти зеленого цвета, колючие маленькие глазки и жестокий кривой рот. Чем дольше мистер Хебблсуэйт смотрел на него, тем больше он задним числом верил тому, что видел в голливудских гангстерских фильмах.