Другое Место - [8]

- Мистер Линфилд... вы слишком много... себе... позволяете.

- Потому что я доведен до отчаяния, сэр Аларик.

- Люди... доведенные до отчаяния... мистер Линфилд... не должны... никуда... ходить... Они должны... сидеть дома... и избавляться... от своего отчаяния.

- Наверно, вы правы, не будем об этом спорить. Мы вообще ни о чем не будем спорить. Я возвращаюсь обратно, сэр Аларик, и вы меня не остановите. Где ваш черный камень? - Я встал и подошел к нему. Гордиться тут нечем, но раз уж я начал, то расскажу вам все.

Я думал, что он испугается, но ошибся. Он только покачал головой, словно перед ним был десятилетний ребенок.

- Вы... очень глупо... себя ведете... мистер Линфилд. Вы пришли сюда... без приглашения... кажется, не совсем трезвый...

- Да, в этом роде, - сказал я. - И вы совершенно правы, я веду себя плохо. У меня есть тысячи оправданий, но я не буду вам ими надоедать. Просто достаньте тот черный камень, сэр Аларик, а я сделаю остальное. Да живее! - прикрикнул я, видя, что старик не двигается с места.

Мы довольно долго смотрели друг на друга; потом он, сверкнув своими черными глазами-бусинами, подошел к комоду и достал камень. На этот раз он не держал его сам, а протянул мне.

- Все... так же... как раньше, - сказал он холодно. - Но непременно... положите... камень... прежде чем пойдете... к двери. Послушайтесь... моего совета... не делайте этого.

- Оставьте при себе ваши советы. - Я уставился на камень и сосчитал до ста. Как и в первый раз, перед глазами поплыло, потом возникла темная пустота, она все ширилась и ширилась; началось головокружение. Я положил камень на ковер и медленно пошел к двери в книжных полках. Дверь я открыл очень осторожно, словно что-то могло сломаться - наверно, боялся, что магия не сработает и я увижу за дверью только умывальную раковину да полки со всяким хламом. Но нет, я снова вернулся обратно. Я был в том же узком темном коридоре и видел в конце его полоски солнечного света, проникавшего сквозь щели в грубо сколоченной двери. Я прошел по коридору, распахнул дверь и бросился в сад, но, прежде чем ступить на выложенную плитняком дорожку среди роз, остановился перевести дух.

Пожалуй, я не обману вас, если скажу, что уже тогда, в самом начале, почуял что-то неладное. Сам не знаю почему. Давайте-ка я попробую разобраться, а вы пока что налейте себе еще виски. О'кей, спасибо, составлю вам компанию. Хватит, спасибо. Так вот, начать с того, что все кругом - а видел я еще не так много - словно бы сузилось, изменило форму. Солнечный свет едкий, щиплющий, а не мягкий, как тот, который мне помнился. И со временем тоже что-то произошло. Время остановилось, как и в прошлый раз, но _неправильно_ остановилось, я чувствовал. Черт меня побери, если я знаю, как это понимать, поэтому лучше не спрашивайте. Но остановилось оно как-то зловеще. Точнее не могу определить.

Через тоннель из вьющихся роз _я вышел на_ лужайку. Теперь я уже знал, что увижу реку, холмы, гостиницу, а перед ней пивную под открытым небом. На первый взгляд ничего не изменилось, только, пожалуй, краски стали резче, а у предметов форма не совсем такая, как прежде - усохли, что ли. Ну, вроде копии с картины - все похоже, а не то, понимаете. И не было того ощущения счастья, вот ни на столько.

А потом началось. Река, например. Когда я увидел ее краешком глаза, еще не обращая на нее особого внимания, это был все тот же плавный, полноводный поток. Но едва я захотел ею полюбоваться, она обмелела и превратилась в маленький ручеек среди потрескавшейся бурой грязи. Отвернулся - и сразу же почувствовал, что это снова спокойная, широкая водная гладь. Взглянул по-настоящему - она опять высохла.

Но с людьми было еще хуже. Пока я на лужайке играл в прятки с рекой, слева, перед гостиницей, где стояли столы и скамьи, люди, как и тогда, пили, болтали и смеялись, - я это знал. Но когда я крикнул "Привет!" и направился к ним, они все застыли, словно восковые куклы. И последнее - от этого меня прямо затрясло: они смотрели на меня не с каким-нибудь особенным выражением, а просто смотрели, как манекены. Я и разозлился и испугался, но шел дальше. Ни звука. Ни жеста. Восковые куклы под палящим солнцем. Я остановился, взглянул на реку - она снова превратилась в жалкий ручеек, - но краем глаза видел людей: они возвращались к жизни, я слышал их разговоры, смех. Я в ярости повернулся к ним, и они опять застыли и смотрели на меня, молчаливые как смерть.

- Какого черта вы прикидываетесь? - заорал я.

Ни слова, ни движения. И все вокруг, будь оно проклято, было не то и не так - синева неба, свет солнца, цветы, которые вяли на глазах. Я чувствовал, что я снова вне времени, но на этот раз не там, где надо. Я должен сделать так, чтобы здесь что-то произошло, и пусть гром небесный поразит меня.

Я пошел напрямик к пучеглазым манекенам, которые стояли и сидели в пивной под открытым небом. Первым мне попался Дженнингс, - тот, что вместе со мной обедал у Баттеруортов. Я хлопнул его по плечу и закричал:

- Слушайте, Дженнингс, вы же знаете меня, я - Линфилд!

Теперь, когда я сосредоточился на нем, все остальные снова ожили, и, не считая меня, Дженнингс был здесь единственным пучеглазым манекеном.