Другое лицо - [66]

Кнутас выбрал себе говяжье филе, а Карин – гольца.

Сделав заказ, они какое-то время молча смотрели друг на друга.

– Такое ощущение, словно у нас мини-отпуск, – в конце концов сказала она и улыбнулась.

– Да.

Снова Кнутас думал о чем-то другом, и она точно не придумывала это. Почему они не могли просто наслаждаться этими мгновениями, хорошим вином, едой, которую им скоро должны были принести? Что-то в поведении Андерса беспокоило ее. Словно он находился здесь, но все равно отсутствовал. Внезапно она почувствовала необходимость закурить. И толком не знала, о чем ей говорить. Сейчас она осознала, что разговор фактически поддерживался исключительно благодаря ее усилиям. Как только она замолкала, он затихал, словно все темы мгновенно увядали и падали на землю подобно высохшим листьям.

Официант сразу же вернулся с корзинкой с хлебом и тарелочкой с особым образом приправленным маслом.

– Ты какой-то молчаливый сегодня, – заметила Карин, решив, что, пожалуй, пора брать быка за рога. – О чем таком особенном думаешь? – продолжила она, в глубине души надеясь, что ему не составит труда открыться ей.

Но Кнутас только развел руками.

– Я очень устал, надо признать, – сказал он. – Конечно, приятно прогуляться и поесть, но я с таким же успехом мог бы заказать еду в номер и поваляться перед телевизором.

Карин постаралась не принимать его слова на свой счет. Что он, собственно, имел в виду? Что вопреки желанию пошел с ней?

– Но сейчас мы здесь, и это очень приятно, – добавил он в попытке сгладить ситуацию. – Спасибо, что ты вытащила меня в город. Мы ведь не так часто бываем в Стокгольме.

Он коснулся ее руки, давая понять, что все в порядке.

Еда была замечательной, и Карин попробовала сосредоточиться на рыбе, лежавшей на ее тарелке. Она отведала кусочек мяса от порции Андерса, и оно оказалось по-настоящему вкусным, но ей почему-то все равно не удавалось расслабиться. Они заказали еще вина, но сигнал тревоги, не унимаясь, звучал у нее в голове, постоянно предупреждая оставаться настороже. Однако сейчас Андерс оживился, стал самим собой, и они уже говорили почти без умолку.

Вечер по-прежнему был теплый, когда они покинули ресторан и отправились обратно, решив пройти окольными путями через площадь Кунгсхольмсторг и спустившись к набережной Норр-Меларстранд. Они шли держась за руки. В ютившихся вдоль берега кафе под открытым небом еще хватало людей, несмотря на поздний час.

Жизнь снова казалась Карин прекрасной, и она размышляла о том, что наверняка зря нервничала. Стала жертвой собственного воображения. Она видела мертвеца сегодня. Знала, что могла отреагировать потом самым неожиданным образом. Возможно, причина в этом.

– Я так люблю тебя, – сказала она и теснее прижалась к Андерсу.

Ей хотелось, чтобы даже тень беспокойства никогда не закрадывалась в их отношения. Небо над Риддарфьерденном было колдовского темно-синего цвета. Дуга моста Вестербрун подобно щупальцу осьминога протянулась от Сёдермальма к Кунгсхольмену, связав два самых больших столичных острова. Прятавшийся под ним Лонгхольмен утопал в зелени заполнявших его деревьев, кустов и цветов. Его так и называли – зеленый остров. Там вдобавок имелись прибрежные скалы и маленький песчаный пляж, а вода была такой чистой, что летом на нем хватало купающихся. И это в центре города. Некоторые даже утверждали, что эту воду можно пить. Город на воде. Карин читала, что Стокгольм построили на четырнадцати островах.

Она любовалось его красотой. Но беспокойство затаилось в груди, подобно спящему дракону, и она боялась, что он может проснуться в любой момент.

После убийства в парке «Хогельбю» Юхану пришлось оставить свое семейство на острове Форё, а самому вернуться к себе в редакцию в Висбю. Посещавшая музыкальный фестиваль на материке Пия Лилья тоже уже спешила назад. Юхан только что приготовил себе первый утренний кофе и собирался пообщаться по скайпу с шефом новостей Максом Гренфорсом и своей коллегой Маделейн Хагой, которой поручили освещать произошедшее в Стокгольме убийство. Поскольку оно во многом напоминало случай Хенрика Дальмана, возникла необходимость скоординировать работу в обоих регионах.

Юхан занял место за письменным столом и включил скайп. Как только картинка старого потертого дивана главной редакции, где ему самому многократно приходилось сидеть, обсуждая разные вопросы, появилась на экране, у него слегка защемило в груди. Слишком уж сильно тот мир отличался от убожества, в котором он сейчас находился. Пребывание в здании телевидения в Стокгольме сильно на него повлияло. Стоило ему миновать его стеклянные двери, он словно оказывался на какой-то волшебной планете. Все легендарные телеперсоны проходили тем же путем, все программы записывались там. Телешоу и сериалы, викторины и общественно-политические передачи. Не говоря уже о выпусках новостей, при всем их значении.

За диваном, на котором сейчас должны были расположиться Макс Гренфорс и Маделейн Хага, угадывались стеклянные перегородки, окаймлявшие путь в студийный коридор, где снимались крупные телепроекты. Все, начиная с «Булибумпы» и «Рождественского календаря» и заканчивая шоу «Угадай мелодию» и «Дубиду». Ему вспомнилось, как он видел Ингмара Бергмана, бродившего там после записи «Сарабанды», продолжения знаменитого телесериала «Сцены из супружеской жизни» с Лив Ульман и Эрландом Юзефсоном в главных ролях. От одной мысли, что легендарную программу «Уголок Хюланда» создавали в какой-то из этих студий, у него захватывало дух. Он обожал ее, и сейчас, когда он сидел на Готланде и ему предстояла встреча с коллегами из главной редакции, тоска нахлынула на него.