Другое лицо - [28]

Он сам ничего не понимал.

Кнутас заранее аккуратно поставил на придиванный столик картонные коробки с фотографиями и альбомами. А пока макаронник дозревал в духовке, сам сел на диван и достал наугад один из них. Бордовый, в переплете из искусственной кожи, он имел узкую желтую рамку по краю. На первой странице Лине когда-то написала красивым четким почерком: «Лето 1998 года». У Кнутаса слегка защемило сердце, когда он перевернул ее и увидел своих близнецов, смеющихся ему с фотографии. Они сидели голые в стоявшей на газоне ванне и радостно смотрели в объектив. Он стал листать дальше, и от волнения у него зарябило в глазах. Там стояла Лине, почти на двадцать лет моложе, в развевающемся на ветру тонком платье и с рыжими локонами, в беспорядке разметавшимися по плечам. Россыпь веснушек, придававшая дополнительное очарование ее лицу, проторила себе дорожку в глубокое декольте. Приятные воспоминания сразу нахлынули на Кнутаса, и, глубоко вздохнув, он вытер катившуюся по щеке слезу.

Более ему ничего не удалось посмотреть, поскольку в дверь позвонили.

Она пахла так же хорошо, как обычно. Он втянул носом цветочно-ванильный аромат волос и кожи Лине и зажмурился, когда заключил ее в объятия.

– Приятно видеть тебя, – сказала она и улыбнулась.

Их старый дом оставался родным для нее, и они не стали тратить время на обмен дежурными фразами вежливости. Не спросив разрешения, она прошла прямо в гостиную и села на диван.

– Ой, как давно это было! – воскликнула она, увидев открытую страницу с собственным снимком.

– Ты еще красивее теперь, – пробормотал Кнутас и почувствовал себя глупо.

Черт, неужели он не мог обойтись без этого банального комплимента? Но что на сердце, то и на языке, так ведь вроде говорят?

– Ах, брось ты.

Лине махнула рукой и поинтересовалась, не могла бы она тоже получить бокал вина. Естественно, она имела на это полное право, и скоро он опустился на диван рядом с ней, а потом они принялись вместе смотреть фотографии. И сразу же оказавшись в плену самых противоречивых эмоций, Кнутас постарался не позволить сентиментальности и тоске по прошлому взять верх над собой. В результате, правда, чуть не забыл про свое блюдо, но, внезапно по запаху определив, что сырная корочка может подгореть в любую минуту, поспешил на кухню и торопливо извлек макаронник из горячей духовки. Он выглядел идеально. Лине подошла и встала рядом с ним.

– М-м-м, – сказала она, – какой ты молодец. Сделал свой фирменный макаронник! – Она обняла его за плечи. – На вид он просто замечательный. А я ужасно голодна.

– Мы можем сразу приступить к еде, – ответил Кнутас.

От близости бывшей жены у него кружилась голова, и он подумал, что перерыв на ужин будет очень кстати.

Они сели за красиво накрытый стол, и Лине наполнила свою тарелку. Ему нравилось смотреть, как она ест. Это было одно из самых приятных зрелищ для него. Никакого ковыряния вилкой со скучающей миной. Она всегда отличалась хорошим аппетитом и старалась наслаждаться жизнью. Опять же сейчас высоко оценила его старания, тем самым сделав ему приятное.

– Очень вкусно, – похвалила она. – Но ты использовал какие-то новые специи, как мне кажется. По-прежнему продолжаешь экспериментировать?

Кнутас улыбнулся:

– Я подумал, может получиться интересно, если добавить немного вестерботтенского сыра.

– Очень удачно, – сказала Лине, не переставая жевать.

Их разговор плавно тек, пусть мысли Кнутаса порой уносились в область мечтаний, когда он смотрел на ее лицо. Пожалуй, из-за вина у него разыгралась фантазия, но он старался держать себя в руках. Они говорили о детях и о том, что сейчас происходило в их жизни, о результатах в учебе, подругах и друзьях. Кнутас рассказал об убийстве Хенрика Дальмана, и Лине слушала его с широко раскрытыми глазами. Она всегда интересовалась его работой, а этот случай ведь был, мягко говоря, экстраординарным.

После еды они вместе убрали со стола и навели порядок на кухне. Ему так не хватало этих самых обыденных вещей, просто ходить мимо нее, когда она стояла у раковины и мыла тарелки. А также ее запахов и рыжих волос, именно по ним он скучал больше всего.

Разобравшись с делами на кухне в своей старой привычной манере, словно их отношения никогда не прерывались, они вернулись на диван и к фотоальбомам.

– Ты сама как поживаешь? – поинтересовался Кнутас. – Я главным образом говорил о себе. Но ты почти ничего не рассказала о своих делах.

Лине пожала плечами:

– Что ты хочешь знать?

Гордость мешала Кнутасу признаться, что его крайне интересовала ее личная жизнь. Он заерзал на месте.

– Расскажи хоть немного о себе… Как твои дела?

Он сделал ударение на слове «твои» и надеялся, что она поймет.

Лине посмотрела на Кнутаса, сделала глоток вина, а потом отвела в сторону взгляд:

– Ну что мне тебе сказать? Я и Мортен не встречаемся больше.

Кнутас не поверил своим ушам.

– Он хотел большего, съехаться и так далее… Но знаешь, он слишком спешил, на мой взгляд, – продолжила она. – Меня же, оставившую за плечами долгий брак, не слишком прельщало вступать в постоянные отношения снова. Когда он стал строить планы относительно общего дома для нас, начались проблемы. Мне кажется, я сильно разочаровала его.