Другое лицо - [27]

Когда она снова заглянула на кухню, папы и Анки уже не было за столом. Они стояли на балконе, и Анки закурила сигарету. Сесилия незаметно подобралась поближе, чтобы она могла видеть их, оставаясь незамеченной, так как не принадлежала к их компании.

Они явно обсуждали что-то забавное, поскольку Анки громко смеялась. Папа прижал ее к себе, спрятал лицо у нее в волосах. Анки выдохнула струю дыма, потом обняла папу и впилась в его губы поцелуем. Сесилия никогда не видела, чтобы он и мама так целовались. Ее охватила тоска, сразу превратившаяся в злобу. У нее потемнело в глазах.

Словно в трансе она повернулась, открыла кухонный ящик, скользнула взглядом по ножам. Ни один из них не выглядел достаточно острым. Ей на глаза попались узкие длинные ножницы, висевшие на крюке над столешницей мойки. Она потянулась за ними.

Никаких эмоций в голове.

Чернота. Тишина. Пустота.

Кто-то другой покинул кухню. Тело, протиснувшееся сквозь дверной проем, казалось, не имело к ней никакого отношения. Ножницы зажаты в руке. В прихожей висели куртки и в ряд стояло несколько пар кроссовок. Нужна соответствующая одежда и обувь, когда прыгаешь с парашютом.

Снаряжение было уже приготовлено.

Папа никогда ничего не оставлял на последний момент.

Сесилия точно знала, как устроено снаряжение, он сам учил ее.

Вокруг царила тишина.

Он целовал Анки на балконе. Ее белокурые волосы. Большой рот цвета спелой клубники.

Любовь. Измена.

Ненависть.

Как робот, она потянулась к стоявшему на полу мешку.

Ножницы были острые и быстро справились со своей задачей.

Кнутас отрезал большой кусок вестерботтенского сыра и сунул в рот. Ощутив его вкус, он причмокнул от удовольствия. Запах жареного мяса наполнил кухню, он запил сыр большим глотком «Риохи» из только что открытой бутылки. У плиты горела свеча, он зажег ее для поднятия настроения и сейчас чувствовал радостное возбуждение в предвкушении ожидавшей его встречи.

Он спланировал ужин до малейших деталей. Конечно, следовало приготовить его фирменное блюдо, макаронник. Он отдавал ему предпочтение в темное время года, но на его взгляд оно идеально подходило для данного вечера. Ведь помимо масла, сливок и макарон в нем для него содержалось и нечто большое. А именно приличная доза грусти о прошедших временах, воспоминаний и утешительных мыслей. Именно это, пожалуй, и требовалось сейчас.

Лине позвонила несколькими часами ранее и, поинтересовавшись, не могла ли она зайти, просто ошарашила его своей просьбой. Она хотела посмотреть их фотоальбом, фотографии детей, а также забрать кое-какие свои вещи, по-прежнему остававшиеся в их бывшем общем доме. У нее имелось несколько дел в Висбю, и она решила воспользоваться случаем, во всяком случае, так сказала. Он, естественно, сразу же согласился. Ее внезапное появление стало для него радостным сюрпризом. Потом разговор пошел как по нотам, оба с нетерпением ждали встречи и при этом почему-то нервничали.

На работе это, однако, сказалось не лучшим образом, он большей частью молчал и не мог сосредоточиться до такой степени, что Карин даже отвела его в сторону и спросила, все ли с ним в порядке. Он пробормотал уклончиво, что плохо спал, чувствует себя усталым и именно поэтому собирается пораньше уйти домой, и эта ложь тяжелой ношей легла на его плечи. Ему же нравилась Карин, он чувствовал симпатию к ней. Однако внутренний голос шептал, что старая любовь, к тому же к матери двоих его детей, важнее всех иных женщин в мире. И Кнутас предпочел прислушаться к нему.

И кстати, не стоило беспокоить Карин информацией о приезде Лине. Их закончившийся брак представлял собой собственную вселенную, не касавшуюся никаких новых отношений. Никому не запрещалось иметь немного личного пространства, даже если у него появилась новая любовь.

Смешивая сырный соус, он понял, что просто придумывал оправдание своему поведению. Как ни говори, он все больше размышлял о Лине в последнее время, и ее приход, к которому он сейчас столь заинтересованно готовился, выглядел логичным последствием этого. Самой собой, существовало некое коллективное подсознание. Чувства ведь точно не имели ничего общего с изолированными островами, ограниченными головами отдельных людей.

Теперь, когда долгожданный вечер наконец наступил, его прежняя нервозность исчезла. Осталось только радостное предвкушение встречи. Специальная форма стояла наготове смазанная маслом, осталось только наполнить ее вареными макаронами, жареной свининой и соусом. Сделав это, он тщательно смешал все ингредиенты и поперчил получившуюся массу, постоянно думая о Лине. Ей нравилось это классическое блюдо, и он уже представил себе, как она кладет дымящуюся порцию на свою тарелку, чтобы с аппетитом наброситься на нее.

Он принял душ и побрызгал себя лосьоном после бритья «Аззоро», запах которого Лине всегда считала по-настоящему мужским и сексуальным. Пожалуй, он мог подействовать на нее должным образом. В следующую секунду раздражение нахлынуло на него. Уж не напоминало ли это попытку реванша с его стороны? Он чувствовал себя брошенным и никому не нужным, когда она покинула его. Кнутас пристально посмотрел в зеркало – ему стало интересно, сильно ли он изменился с тех пор. Он долго рылся в гардеробе в поисках голубой хлопчатобумажной рубашки, полученной в подарок от Лине когда-то давно. То лето только отдельными эпизодами сохранилось в его памяти. В конце концов ему удалось найти ее, и после примерки он с удовлетворением констатировал, что она стала лишь немного тесна ему в груди. Странно, как эта женщина действовала на него, стоило ей только появиться.