Другая жизнь и берег дальний - [15]

Советский отель в Нью-Йорке

Советское правительство решило приобрести в Нью-Йорке отель. По сообщению американских газет, переговоры по этому поводу уже идут между представителями Москвы и владельцами одной из крупнейших нью-йоркских гостиниц. Жить в этом отеле будут члены советской делегации в Организации Объединенных Наций и приезжающие в Нью-Йорк туристы, которым сейчас приходится прозябать в капиталистических гостиницах.

Меня удивляет, что советскому правительству только сейчас пришла в голову столь блестящая мысль. Как это оно раньше до этого не додумалось? Что может быть лучше для советского человека, приехавшего в Нью-Йорк, чем сознание, что он в этом страшном городе Желтого Дьявола сразу же очутится дома, на родине, за пазухой Красного Дьявола? В американском отеле советскому человеку смерть, зарез. Проживет в нем три-четыре дня и заскучает, затоскует. А тут, в советском отеле, он сразу же почувствует себя в своей тарелке. Как говорится в пословице: своя тарелка ближе к телу.

Как только советское правительство приобретет в Нью-Йорке отель, оно сможет, не кривя душой, заявить во всеуслышание, что американские отели нисколько не лучше советских.

Не берусь предсказывать, как будет назван советский отель в Нью-Йорке. Хороших названий много. «Нью-йоркский Метрополь». «Ленин-на-Гудзоне». Или — большевики ведь обожают длинные культурные названия — «Нью-йоркский орденов Ленина и Трудового Красного Знамени памяти Горького отель «Целина».

Впрочем, название не важно. Важно то, что, остановившись в советском отеле, советский турист ни на минуту не порвет своей связи с родиной. Может быть даже еще больше с ней сблизится.

Приедет советский турист в отель с набережной или с аэродрома в американском такси. Тут ничего уже не поделаешь. В Нью-Йорке советских такси еще нет.

После этого все пойдет по-советскому. Ему отведут комнату на седьмом этаже, № 75. Дадут ключ и скажут:

— Гражданин, вам придется самому взять чемоданы наверх. Тут никого нету, кто бы взял. Возьмите третий лифт справа, остальные не работают. Сойдите на седьмом этаже.

Лифт, однако, откажется остановиться на седьмом этаже, но остановится на десятом. Между лифтами в советских домах за границей и лифтами в домах в самом СССР существует нерушимая классовая солидарность — они не работают. Турист возьмет свои чемоданы и спустится, кряхтя и культурно поругиваясь, на седьмой этаж. Обнаружит, что ему дали не тот ключ — для комнаты № 85, вместо комнаты № 75. Возьмет свои чемоданы и, кряхтя и несколько менее культурно поругиваясь, побредет на восьмой этаж.

Комната окажется неплохой. Правда, еще не убранной, но такой, что терпеть можно. Несколько усталый от своих похождений, турист опустится в кресло и вскочит, как ужаленный. В его сиденье вцепится пружина, подобная тем советским пружинам, которые бьют только лежачих и сидячих.

— Ой, — крикнет турист. — Ох! Ну, и порядки. Непременно напишу в «Комсомольскую правду» и разоблачу!

Осторожно присядет на край стола, переведет дух и решит спуститься вниз пообедать.

В первую очередь надо будет умыться. Найдет кусок мыла на полу, но полотенца нигде не найдет. Но это нашего туриста не расстроит. Дома, в Советском Союзе, ему нередко приходилось пользоваться своими фланелевыми кальсонами вместо полотенца. Воспользуется ими и тут.

Умоется, переоденется и, не желая больше доверяться лифту, спустится пешком в ресторан отеля.

— Интересно знать, — скажет самому себе турист, — какое здесь бытовое обслуживание.

Его любопытство будет удовлетворено.

Через полчаса после того, как турист сядет за столик, к нему подойдет кельнер, подаст ему листок бумаги, похожий на удостоверение от ЗАГСа и скажет:

— Меню.

— Кому? — спросит турист.

— Меню, — ответит кельнер.

Турист изучит меню.

— Рагу, — скажет он.

— Раги нет, — ответит кельнер. — Вся вышла.

— Беф Строганов?

— Нету. Оба вышли, и беф, и Строганов.

— В таком случае я возьму яичницу с картофельным пюре.

— Яичницу могу дать, а пюры нет.

И почувствует себя советский турист в советском отеле в Нью-Йорке радостно и хорошо. Как дома!

Бывший человек

Хрущев проснулся рано, протер глаза, подумал: «А какой сегодня день? Ведь, кажется, понедельник!» Спал он плохо, ворочался с боку на бок, какие-то страшные сны ему мерещились. Будто пленум ЦК КПСС снял его с должности первого секретаря Центрального Комитета и назначил на его место Леньку Брежнева и будто президиум Верховного Совета снял его с должности председателя совета министров и назначил премьером Алешку Косыгина. Председательствовал на заседании Верховного Совета Анастаска Микоян, старый интриган, один из самых ярых практикантов в Советском Союзе культа двуличности.

Хрущев оглянулся по сторонам и с облегчением крякнул:

— Слава Богу, все это только сон.

На другой кровати, отделенной от его собственной столиком с изящной резьбой эпохи Людовика Пятнадцатого, похрапывала Нина Петровна. Она тоже плохо спала и заснула только к утру. Хрущев с удовольствием оглянул свою спальную, комната хорошая, жаловаться нельзя. Вся квартира совсем недурная. В лучшем доме в одном из лучших районов Москвы. При старом режиме район называли бы фешенебельным; жили бы в нем разные буржуи, фабриканты и предводители дворянства. Сейчас здесь живут представители народной власти, вожди тружеников — видные партийцы, члены правительства, а кроме них, некоторые члены антипартийной группы, вроде Молотова и Ворошилова, с которыми разделаться очень трудно. Где-то эти вредные субъекты припрятали свои мемуары о сталинской эпохе, вероятно, в каком-нибудь сейфе американского или западногерманского банка. Чуть что — сейф будет открыт, мемуары извлечены, опубликованы.