Другая жизнь - [26]

— Каждый раз моя бабушка знала, что надвигается буря. Она завешивала все зеркала в доме простынями. Белыми простынями. Её дом начинал напоминать склад. И она не разворачивала зеркала, пока гроза не проходила.

Гвен улыбнулась, не совсем уверенная, была она удивлена или расстроена. Она знала, что Рис просто говорит всякую забавную ерунду, чтобы отвлечь её от тяжёлых мыслей, помочь забыть о том, что её расстраивало. Но этот анекдот напомнил ей о той инопланетной сияющей фее, которую Торчвуд заманил в ловушку в зеркальной коробке несколько недель назад. Тошико закрыла отражающие поверхности и обернула их тёмной тканью. Не могло быть ничего проще, подумала Гвен. Наверно, она больше никогда не сможет нормально воспринимать истории, которые Рис рассказывает о своей семье, или о том, что произошло в его офисе, или о том, над чем они с Бананом смеялись в пабе. Она не могла говорить о своей работе, и милый Рис просто не спрашивал её, признавая, что «спецоперации» обсуждать нельзя. Он мог рассказать ей о последней компьютерной путанице Барри, или о наивности молодой секретарши, которую он недавно нанял, или новейшую сумасшедшую диетическую теорию Люси из его офиса. Но Гвен никогда ничего не говорила о своих коллегах по «спецоперациям». Из опыта своей работы в полиции она знала, что, если начнёшь лгать, потом будет очень легко запутаться во всём этом.

— Посмотри на себя! — Рис стоял в дверях. — Ты не на той стороне кровати. Я встал немного раньше, чтобы сходить по-маленькому и выпить водички – пиво, которое мы выпили за ужином, уже просилось наружу. Когда я вернулся, ты перекатилась на мою сторону. Поэтому мне было немного трудно нащупать выключатель от твоей лампы. Прости, я не видел, что там лежит. — Он наклонился у её стороны кровати и стал подбирать книги, ручки и документы, которые случайно рассыпал. — У тебя было довольно много беспокойных ночей, верно? С тех пор, как ты сменила работу. Чего это ты занервничала? — Он засмеялся. — Совесть мучает?

— Тьфу на тебя, — парировала Гвен. — Меня мучает совесть из-за моей новой работы? Это твой приятель Гэз говорит. Можно подумать, тебе никогда не снятся кошмары.

— Я всегда хорошо сплю. Сном праведника.

— Скорее, сном трахальщика, — сказала она. — Ты имеешь в виду свою посттрахательную кому, Рис.

Он бросил бумаги на прикроватный столик, наклонился и попытался обнять Гвен.

— Нечестно! — запротестовала она, смеясь и вдыхая запах зубной пасты. — Ты почистил зубы, а я готова поспорить, что у меня изо рта воняет.

— Мне всё равно.

— А мне нет, — ответила она. — И вообще, мне нужно в туалет. Рис встал, чтобы дать ей вылезти из постели.

— Тогда я приберусь тут, пока ты будешь делать свои дела.

Гвен на цыпочках прошла по холодному линолеуму в ванную, оставив Риса разбираться в рассыпанных бумагах. С тех пор, как она присоединилась к Торчвуду, у неё было много бессонных ночей, потому что она просыпалась от какой-нибудь мысли или идеи и боялась заснуть, чтобы не забыть их наутро. Она записывала их на магазинных чеках и конвертах, а потом и в маленький блокнотик. Она доверяла Рису, зная, что он не будет рыться в её вещах, но не доверяла самой себе, опасаясь потерять записи, поэтому зашифровывала их и использовала различные сокращения. Это неизбежно означало, что её ночные записки были нацарапаны неразборчиво или, после изучения в утреннем свете, представляли собой лишь хаотичный бред усталого человека.

— Это твой новый номер мобильника? — окликнул её Рис.

Гвен вернулась в комнату, всё ещё сжимая в руке зубную щётку. Она вытерла влажную руку о свою ночную рубашку и взяла стикер, который Рис протягивал ей.

— Написано как будто в спешке, — заметил он, изучая записку. — И это не твой почерк. Здесь написано «Гвен», и номер… это ноль или шестёрка?

Гвен знала, что небрежно написанное слово означало «Оуэн». Он сунул ей номер своего мобильного телефона, когда они с ним лениво беседовали, и он пытался к ней клеиться. Она сказала ему, чтобы он отвалил. В любом случае, это была просто шутка, потому что номера телефонов всех членов Торчвуда были запрограммированы на быстрый набор. Однако даже при этом, вытряхивая вечером карманы куртки перед тем, как повесить её в шкаф, она обнаружила, что стикер всё ещё там.

— Это записка из офиса, — сказала она Рису.

Гвен взяла листок с собой в ванную и приклеила его на зеркало. Сидя на унитазе, она думала о своём сне. О Джеке в бассейне. Об Оуэне, наблюдавшем с балкона.

Она вернулась в постель и прижалась к Рису. Он с комфортом растянулся на своей стороне кровати, мерно дыша широко открытым ртом.

Гвен слушала дыхание Риса. Потом вернулась в ванную и сняла стикер с телефоном Оуэна с зеркала. Сунула его в блокнот. Спрятала блокнот в прикроватную тумбочку. Легла в кровать рядом с Рисом и выключила лампу. И лежала в темноте, слушая непрекращающийся дождь.

Глава десятая

Играть в «русскую рулетку» с реальными людьми куда интереснее, решил Оуэн. А игра на базе Торчвуда придавала этому дополнительный драйв. Он рисковал быть пойманным Джеком, Гвен или Тошико, и это было так же волнующе, как осознание того, что он рисковал разбросать мозги по столу. Хотя объяснить это было бы сложнее, чем прибрать за собой.