Другая сторона - [34]

— Ничего, — махнул рукой Валленштейн. — Он освоится.

— Послушайте, Рауль, — вступил в разговор фон Гетц.

— И слушать ничего не желаю, — с пьяным упрямством покачал головой Валленштейн. — Завтра же вы летите на Восточный фронт вместо обер-лейтенанта Смолински.

— Но это же невозможно! — стал доказывать фон Гетц. — Меня разоблачат в первой же комендатуре! Мы с обер-лейтенантом совершенно не похожи!

— Мы не похожи — подтвердил Смолински.

— Они нисколько не похожи, — подал голос Тиму.

Валленштейн глубоко вздохнул. Ему уже надоело растолковывать элементарные вещи людям, которые не хотят его понимать.

— Вы, Тиму, вообще молчите, — Валленштейн положил руку Коле на плечо. — Вас это дело не касается. В конце концов, не вам же лететь на Восточный фронт? И даже не по вашим документам. А вам двоим я скажу вот что…

Валленштейн перевел дух, перехватил у Конрада бутылку с вином и отпил из горлышка. Все молча смотрели на нет, дожидаясь, пока Валленштейн соберется с мыслями.

— Вы не похожи, — продолжил он. — Конрад, у вас есть сигареты?

— Я не курю, — ответил фон Гетц.

— Я тоже. Но сегодня такой дивный, такой удивительный вечер! Я никогда в жизни так не напивался. Вы славные собутыльники. Мой бог! Как же хорошо!..

— Пожалуйста, возьмите мои, только продолжайте, ради бога! — Смолински протянул Валленштейну пачку сигарет.

— Вы не похожи на лицо, — Валленштейн взял сигарету и неумело прикурил. — Но по фигуре вы почти одинаковы. Вот поменяйтесь. Конрад, примерьте на себя мундир обер-лейтенанта.

Смолински стянул с себя китель и протянул его фон Гетцу. Фон Гетц без восторга надел китель со знаками различия на три ступеньки ниже, чем его собственное звание.

— Смолински, дайте ваше удостоверение. Вот видите, тут летчик в форме, — он ткнул пальцем на фотокарточку в удостоверении и перевел палец на фон Гетца. — И тут летчик в форме.

Смолински и Коля из-за спины Валленштейна посмотрели на фотокарточку и перевели взгляд на фон Гетца, сравнивая его с оригиналом.

— Действительно, — согласился Смолински. — Сходства как будто прибавилось.

— Вот видите! — радостно воскликнул Валленштейн. — Прибавилось. Сейчас еще добавим сходства. Сколько лет этой фотографии?

— Два года, — ответил Смолински.

— Вам сейчас двадцать девять. Следовательно, когда вы фотографировались, вам было двадцать семь. Так? — подсчитал Валленштейн.

— Так, — согласно кивнул Смолински.

— А вам, Конрад, если не ошибаюсь, сейчас тридцать два?

— Тридцать три, — уточнил фон Гетц.

— Прекрасный возраст! — умилился Валленштейн. — Возраст Христа. Но согласитесь, господа, между двадцатисемилетним молодым человеком и тридцатитрехлетним мужчиной некоторая разница существовать все-таки должна? Шесть лет — большой срок.

Все согласились с Валленштейном, потому что это было очевидно и спорить тут было не о чем.

— Если бы вы, Конрад, были на шесть лет моложе, то разница между вами и фотографией на удостоверении была бы еще меньше. Смотрите сами. У вас светлые волосы — и у Смолински тоже светлые волосы. У вас у обоих продолговатое лицо и прямые брови. У вас одинаково тонкие носы и поджатые губы. Вы не похожи внешне, но вы похожи по приметам! Если бы кому-нибудь вздумалось сделать ваши словесные портреты, то он описал бы одного и того же человека! А если сказать, что это фото — ваше, дорогой Конрад, только сделано давно, еще до войны, то у любого отпадут всякие сомнения. Вы со мной согласны, Тиму? Ну, скажите ваше мнение. Вы же человек незаинтересованный.

Коля взял удостоверение, посмотрел на фотографию, потом на фон Гетца. Не говоря ни слова, он отдал удостоверение Валленштейну.

— Ну?!

— Они не похожи… — начал Коля.

— Ну! Что я вам говорил! — воскликнул фон Гетц едва ли не радостно.

— Они не похожи на первый взгляд, — все так же неторопливо, растягивая слова, продолжил Коля. — Но если присмотреться повнимательнее и если при этом знать, что фотография сделана давно, а все это время ее обладатель воевал, то можно сказать, что эта фотография фон Гетца.

— Правильно, — согласился Смолински. — На войне люди взрослеют быстрее. Вот я, к примеру…

— Да погодите вы! — перебил его Валленштейн. — Что вы теперь скажете, Конрад?

— Я не знаю, — растерялся фон Гетц.

— То есть как это вы «не знаете»?!

— Да ну вас! — отвернулся фон Гетц и бросил через плечо: — Несерьезно все это. Авантюра какая-то.

— Нет, позвольте, — Валленштейн обошел фон Гетца и встал перед ним. — Что значит «авантюра»? В конце концов, вам нужно покинуть Швецию или мне?

— Мне, — подтвердил фон Гетц.

— Вы согласны, что с вашими документами вы это сделать не сможете?

— Полностью согласен.

— Так чего же вам еще нужно?! Вот вам документы. Забирайте их и поезжайте себе на Восточный фронт. Там вас точно никто искать не додумается.

— А Смолински?

— А что Смолински? — не понял Валленштейн.

— Куда девать обер-лейтенанта?

— Да никуда его девать не надо. Он тихо вернется к своему деду в Оре, а Оре — это не только горнолыжный курорт, но и такая глухомань… Он тихо-тихо отсидится там до конца войны, помогая своему деду чинить подъемник и флиртуя с отдыхающими девицами. Полноте, Конрад! Решайтесь! Мне кажется, это единственный выход и для вас, и для обер-лейтенанта. Ведь вы же хотите снова на фронт?