Другая Русь (Великое княжество Литовское и Русское) - [19]

Сохраняя традиции Киевской Руси, сознание исто­рической общности (оно присутствует в трудах многих публицистов XVI—XVII вв.), летописцы, политики Мо­сквы и Великого княжества проецировали в современ­ность образы прошлого, нередко забывая о реальных различиях в развитии земель, входивших в состав этих государств.

Киевская Русь — держава, названная Марксом «им­перией Рюриковичей», повторила судьбу империи Карла Великого, распавшейся на несколько независимых ко­ролевств. На обломках Киевской Руси также возникли два государства, сохранявшие традиции древнерусской культуры, восточнославянской в своей основе (хотя и во­бравшей в себя элементы культуры неславянских наро­дов — финских и тюркских племен на севере и востоке, балтов — на северо-западе).

История Великого княжества интересна для историка России, в частности, как альтернативный вариант раз­вития ее государственного строя у восточных славян в период феодализма. Мы уже не раз говорили, что и Московская, и Литовско-Русская державы сложились на преимущественно восточнославянской основе, на госу­дарственной территории Киевской Руси, хотя включали также земли, древнерусскому государству ранее не при­надлежавшие. Даже В. Т. Пашуто, отрицающий преемст­венность Великого княжества Литовского по отношению к древнерусской государственности, констатирует харак­терный для него «синтез раннефеодальных институтов незавершенного феодализма коренной Литвы с более раз­витыми институтами феодально-раздробленного строя подчиненных ей нелитовских земель». Мы уже говорили и о том, что в общественном строе, в судебных делах западнорусских земель следы древнерусской традиции проявлялись нередко отчетливее и ярче, чем во Влади­мирской Руси. В развитии обеих держав можно отметить некоторые черты сходства, даже прямого заимствования (так, русские законодательные памятники XVI—XVII вв. использовали Литовские статуты — юридические своды, вобравшие, в свою очередь, элементы русского обычного права, отражавшие нормы «Русской правды», а русское поместное землевладение, возможно, восходит не только к византийской пронии, но и к нормам условного землевладения, характерного для Литвы в XV в.). Уже упоминалось, что почти одновременно (в конце XVI в.) завершается в них закрепощение крестьян...

Но различия в политическом строе, а затем и религи­озные различия все больше «разводят» эти государства. Различия эти проявляются уже в период образования Литовско-Русской и Московской монархий. Московские князья, особенно со времен Ивана III, активно разруша­ют сложившиеся раньше структуры уделов, «выводят» из них местных феодалов, ликвидируют (как это было в Нов­городе и Пскове) городские свободы. Правительство Ве­ликого княжества Литовского и Русского идет совсем по другому пути. Сложившись как федерация в результате компромисса между местными феодалами и литовской династией, Великое княжество предлагает своим новым подданным гарантию сохранения «старины», т. е. пре­жних форм собственности, местного уклада, политичес­ких прав населения (разумеется, при условии признания своей верховной власти и участия в общегосударственных делах, прежде всего военных походах). Уже упоминав­шийся привилей 1447 г., пожалованный всему боярству княжества, предоставил боярам право вотчинного суда, лишив государя права вмешиваться во взаимоотношения феодалов с их подданными.

Напротив, в Московской Руси государство стремится ограничить судебные права феодалов, укрепляя тем са­мым их зависимость от своей власти. В Великом княжест­ве Литовском и Русском на протяжении XVI в. ослабе­вала зависимость феодалов от государя в земельных делах. В России, как известно, именно в тот период активно развивалось уже упоминавшееся поместное зем­левладение, укреплявшее связь феодала с сюзереном. В Великом княжестве расширяются и права горожан. Развитие городского самоуправления по образцу типич­ного для Европы магдебургского права при всем несовер­шенстве этой системы способствовало созданию самоуп­равляющихся городских общин, способных защищать со­словные права горожан в столкновениях с королевскими чиновниками и отдельными феодалами. В строе Вели­кого княжества, первоначально очень «традиционном» и даже консервативном, все более отчетливо заметно влияние «общеевропейских», прежде всего польских, об­разцов. Его строй в конце XIV— первой половине XVI в. трансформируется от почти неограниченной монархии к шляхетской демократии, обеспечивающей, впрочем, эффективное и сильное сословное представительство фак­тически лишь феодалам (участие в сеймах XVI—XVIII вв. городов ограничивалось присутствием депутатов столи­цы, имевших лишь совещательный голос). Слабость го­сударственной власти, ограниченной сеймом, станет при­чиной многих неудач Речи Посполитой «обоих народов», возникшей в 1569 г. в результате подписанного в Лю­блине соглашения о вечной унии Польши и Великого княжества. Вряд ли стоит идеализировать строй шля­хетской демократии, но, с другой стороны, нет нужды уже на начальном этапе ее развития усматривать в ней зло и видеть в самодержавии, абсолютизме единственный вариант развития, способный сохранить мощь и силу государства.