Другая королева - [24]

– Она была его единственной наследницей, – говорит Мэри. – Заставила его изменить завещание, чтобы он лишил наследства собственного брата. Он даже не оставил денег своим детям от нее. Когда он умер, все его неправедно нажитое богатство, до пенни, досталось ей и только ей, и она стала леди. С этой подкидной доски она и смогла прыгнуть так высоко, чтобы выйти замуж за своего следующего мужа, и с ним проделала то же самое: забрала все, что у него было, лишила наследства его родню. По завещанию он все оставил ей. Вот так она и получила достаточное богатство, чтобы стать графиней: соблазняя мужчин и восстанавливая их против их семей.

– Итак, она – женщина не щепетильная, – замечаю я, думая о матери, которая лишила наследства своих собственных детей. – Женщина, от слова которой зависит все в доме, которая все делает себе на пользу.

– Выскочка, – неодобрительно произносит Мэри Ситон. – Не уважает собственного мужа и его семью. Крикливая курица. Но знает цену деньгам.

Она, как и я, думает, что женщину, без колебания сделавшую состояние на разрушении Господней церкви, можно без сомнения подкупить, чтобы она разок отвернулась, всего лишь на одну ночь.

– А он? Граф Шрусбери?

Я улыбаюсь.

– Знаешь, я думаю, он не из неуязвимых. Похоже, единственное, что его заботит, это его честь и достоинство; и из всех мужей Англии именно он должен их сохранить.

1569 год, зима, замок Татбери: Бесс

– Сколько нам за нее заплатят? – спрашиваю я Джорджа, пока мы пьем вино со специями, сидя по обе стороны камина в нашей спальне.

Служанки у нас за спиной застилают постель.

Он вздрагивает, и я понимаю, что опять была слишком прямолинейна.

– Прошу прощения, – быстро произношу я. – Мне просто нужно знать для расходной книги. Двор нам заплатит?

– Ее Величество королева милостиво меня уверила, что возместит все расходы, – говорит он.

– Все? – спрашиваю я. – Мы что, должны ежемесячно посылать ей отчет о расходах?

Он пожимает плечами.

– Бесс, дорогая моя жена… служить ей – это почетная обязанность; честь, которой искали многие, но избраны были лишь мы. Королева уверила меня, что она все обеспечит. Разумеется, нам это служение пойдет на пользу. Она уже присылала что-то для кузины из своего хозяйства, так ведь? У нас в доме мебель самой королевы?

– Да, – неуверенно говорю я, слыша гордость в его голосе. – Но на деле лишь несколько старых вещей из Тауэра. Уильям Сесил написал мне, что при дворе королевы Марии тридцать человек.

Мой муж кивает.

– Она привезла с собой, по меньшей мере, шестьдесят.

– Вот как, – отвечает он. – В самом деле?

По какой-то причине, ведомой лишь мужчинам и в этом случае дворянам, он ехал во главе кортежа из сотни человек десять дней – и не заметил этого.

– Нельзя же от нас ожидать, что мы всех тут разместим?

– Некоторые отправились в пивную в деревне; но ее двор – компаньонки, слуги, прислужники и грумы – под нашей крышей, и все едят и пьют за наш счет.

– Ей до́лжно служить как королеве, – говорит он. – Она королева до кончиков ногтей, разве нет, Бесс?

Это невозможно отрицать.

– Она красавица, – отвечаю я. – Я всегда думала, что люди преувеличивают, когда рассказывают, что она – прекраснейшая женщина на свете; но она такая и есть, даже больше. Она была бы красивой, если бы была простолюдинкой, но как она держится и ее изящество…

Я колеблюсь.

– Она тебе очень нравится?

Взгляд, который он обращает на меня, совершенно невинен, он удивлен моим вопросом.

– Нравится? Я не думал. Хм, нет, она слишком… – он прерывается. – Слишком тревожащая. Вызывающая. Куда ни пойди, всюду она в самом сердце мятежа и ереси. Как она может мне нравиться? Она принесла мне одни только трудности.

Я скрываю радость.

– Ты хоть примерно представляешь, сколько она у нас пробудет?

– Этим летом она отправится домой, в Шотландию, – говорит он. – Следствие очистило ее от подозрений; наша королева уверена, что против нее ничего нет. Она, похоже, и в самом деле пала жертвой несправедливости. А ее лорды совершили страшный проступок, заточив ее в темницу и заставив отречься от престола. Мы не можем потерпеть такого в соседстве с нами. Свергнуть королеву означает нарушить природный порядок. Мы не смеем позволять такое. Это прямое нарушение установлений Господних. Ее нужно восстановить, а мятежников наказать.

– Мы будем сопровождать ее домой? – спрашиваю я.

Я думаю о королевской процессии в Эдинбург, о замках и дворе.

– Нашей королеве придется направить армию, чтобы обеспечить ее безопасность. Но лорды согласились на ее возвращение. Ее брак с Ботвеллом будет признан недействительным, и убийцы ее мужа, лорда Дарнли, предстанут перед судом.

– Она снова будет королевой Шотландии? – спрашиваю я. – Вопреки Сесилу?

Я стараюсь, чтобы в моем голосе не прозвучало сомнение, но я буду очень удивлена, если главный заговорщик, в руках которого оказалась вражеская королева, мирно отпустит ее домой и даст армию, чтобы ей помочь.

– При чем тут Сесил? – спрашивает мой муж, изображая туповатость. – Не думаю, что Сесил может управлять особами королевской крови, хотя он и порывается править всем остальным.

– Он не может желать, чтобы к ней вернулась власть, – тихо говорю я. – Он годами трудился над тем, чтобы привести Шотландию под английское правление. Это – политика всей его жизни.