Другая Элис - [25]

После экзамена я отправилась прямиком к метро — мы с Элен встречались на «Ковент-Гарден». Правая рука болела, голова была ватная. Элен, где ты? Слава богу, что она высокая, подумала я, сразу высмотрев ее в толпе пассажиров. На Элен была кожаная куртка, джинсы и сапожки на высоком каблуке. Моя сестра следила за модой.

— Мне будет не хватать твоей милой мордашки, когда ты уедешь в Америку, — вздохнула Элен. Мы сидели в баре и пили вино. Правая рука моя продолжала болеть. Вероятно, от усталости — еще бы! — столько пришлось писать! — Как все прошло? — спросила сестра.

— Не знаю, слова были какие-то странные. Впрочем, все уже позади. Ты будешь скучать?

— Конечно, буду. Не забывай про меня, звони и пиши. Кто знает, может быть, ты встретишь там какого-нибудь красавца и останешься там навсегда.

— Надеюсь, — мечтательно улыбнулась я.

— Мама вправду боится, что ты больше не вернешься назад. Я буду скучать без тебя, ты моя лучшая подруга… нет, в самом деле, трудно вообразить, как это тебя здесь не будет… — Она сделала глоточек вина. — Эл, ты все время трешь свою руку!

— Правда? — Я и не заметила. — О, просто она как-то странно… болит. — Я перестала ее тереть.

— Видно, сказался экзамен, — решила Элен.

— Да, кстати, как твоя новая работа? — Элен теперь работала в Лондоне в дизайнерской компании. Она училась на графического дизайнера.

— Все в порядке. Правда, хочу добиться, чтоб мне больше платили! Вообще, я устала от разговоров, давай прогуляемся по магазинам. — Она встала, держа в руке счет, и направилась к бару.

Мы вышли из бара и, взявшись за руки, пошли к торговому центру.

Там мы заглянули в шляпный отдел и все там перемерили. Элен купила себе черную шапку-ушанку, а для меня выбрала темно-зеленую бархатную шляпку.

— Это тебе, — настаивала она.

Мы возвращались в Уинчестер, заднее сиденье было завалено пластиковыми сумками. Рука моя по-прежнему ныла. Но я отмахнулась от нее и стала думать о вечеринке, которую мы устроим вечером дома. Я была счастлива, что написала этот экзамен. Сегодня я хотела радоваться жизни.

Себ, Софи и ее бойфренд остались у нас после моего дня рождения. Мы спали в моей комнате. Софи храпела так, что не давала нам заснуть.

Мы с Себом не спали.

— Это тебе. — Себ протянул мне маленькую сумочку. В ней лежало серебряное плетеное кольцо.

— Тебе нравится? У меня нет опыта, я не привык покупать девушкам подарки.

— Нравится… И ты мне тоже нравишься, — прошептала я.

— Я буду скучать без тебя. Неужели ты вправду собралась в Америку?

— Да, если у меня будут хорошие результаты, — солгала я, держа его за руку. Софи опять захрапела. — Да, я собираюсь в Америку.

Жизнь прекрасна.

Семнадцать. «Мне больно, мама»

Февраль 1992 года. Джим Курье победил Стефана Эдберга на Открытом чемпионате Австралии. Моника Селеш стала первой ракеткой мира среди женщин.

— Ма, у меня болит большой палец.

Она посмотрела на мою руку.

— Я не могу крепко держать ракетку. — Я сжала руку в кулак и снова раскрыла. Описать ощущение было трудно — вроде бы не больно, но какая-то слабость. Я потерла ладонь.

— Небольшой ушиб, но без гематомы, — заключила мама. — Где ты могла удариться?

Я вдруг вспомнила вчерашнее происшествие. У нас не было ключа, и Себ помог мне залезть в окно моей спальни — а оно на втором этаже. Тогда-то я и ушиблась. Вот оно что. Я улыбнулась, вспомнив, как мы хихикали, когда я стояла у него на плечах, и он чуть не уронил меня.

— Не знаю. Я пойду в клуб и постучу по мячу. Посмотрим, могу ли я играть.

— Хорошо, но если будет больно, лучше побереги руку.

— Да, мама, — ответила я таким тоном, который подразумевал — хватит ворчать, жалко, что я вообще пожаловалась тебе.

Мы приехали в клуб. Я увидела, что моей партнерше по парной игре не терпится выйти на корт. Но она меня не заметила, и я быстро прошла за клуб, чтобы постучать мячом в стенку.

Расчехлила ракетку. Все-таки держать ее было трудно, значит, играть я не смогу. Я прислонилась к стене и осмотрела ладонь. Я действительно повредила ее, и надо бы ее поберечь. Но и оставаться без призовых денег мне не хотелось.

Когда я возвращалась в клуб, по громкоговорителю объявили наши имена. Я подошла к партнерше и сказала, что у меня что-то с рукой. Милая, заботливая девушка — она была сиделкой в больнице — посоветовала мне поехать в травматологию и там выяснить, в чем же дело. Мне показалось это лишним, ведь все было не так страшно. Но мама тоже настояла на этом.

В приемном покое травматологии царила лихорадочная суета, непрерывно звонили телефоны, люди входили и выходили, к зданию подъезжали «Скорые». Я злилась на себя, на свою глупость. Я еще ни разу не отказывалась от матча.

Детский плач, угрюмые лица, молодые и старые, кровь и бинты. У всех отчаянное стремление скорее попасть к доктору. Рядом с ними я показалась себе симулянткой. Ну зачем я буду отнимать у врачей время?

— Такая очередь… Мы просидим тут до вечера, — стонала я. В один из редких случаев, когда я обратилась к нашему терапевту с жалобой на оглушительную головную боль, он подозрительно посмотрел на меня и спросил: «Когда голова-то заболела? Когда пришло время делать в доме уборку?» — Мам, давай поедем домой. Мне уже лучше.