Другая Белая - [44]
Оправившись от удивления, Марина спросила:
— Какие же роли ты играла в кино — шпионок, наверное?
— Угадала — шпионок и проституток. А знаешь, у тебя цвет волос очень скучный, ты бы… перышек добавила.
Две москвички обменялись приветствиями.
С Лилей, по выражению той, они скорешились. С ней было легко и интересно говорить о Москве, где она знала всю киношную богему, Лиля много читала, многое видела на сцене. Она была из семьи крупного чиновника, ее мать с ухаживавшей за ней женщиной до сих пор жила в квартире на Смоленской площади. У самой Лили ни квартиры, ни надежды ее унаследовать в Москве не было. По ее словам, не успела она уехать, родственники поспешили лишить ее прав на всю московскую собственность.
— Дура была, подписала все, что мне подсунули, — мрачно прокомментировала она.
Одно только не нравилось Марине: Лиля умела нагнетать тоску. Стоило похвалить что-нибудь или кого-нибудь в этой стране, она немедленно откликалась:
— Да ты что не видишь, что они все дебилы. Дебилы и психи. Поживи тут с мое — розовые очки с носа-то упадут. Это тебе не «Midsomer Murder»[82], где даже убийцы — леди и джентльмены.
Марина думала про себя: «Ну да, сами мы не местные… Надеялись, что все проблемы, от которых уехали, здесь как рукой снимет, а вместо этого — „je ne mange pas six jours, помогите…“ Люди добрые помогли, и они же еще и дебилы… Да, проблем здесь полно, идиоты встречаются, но хорошего и очень хорошего все равно больше!» Доказывать что-то Лиле она, однако, считала делом безнадежным: как и многие соотечественники, она давно запуталась в ориентирах и не хотела видеть ничего дальше своего собственного невеселого опыта.
— Может быть, тебе действительно лучше уехать? Трудно ведь, когда все противно. Будешь с мамой жить.
— А у нас что, лучше что ли?
— Лиля, давай я тебе действительно подарю розовые очки, беспросветно так жить, уж лучше иллюзии, — шутила Марина.
— Смейся, смейся, поживи тут с мое.
Марина, как могла, пыталась помочь новой подруге выйти из тягостного состояния. Однажды она получила от глянцевого русского журнала приглашение на показ моделей нового сезона в бутике «Alexander McQueen» на Old Bond Street[83]. Пригласила Лилю. Посмотрели на наряды и манекенщиц, спустились вниз в торговый зал, подивились молоденьким русским девочкам, по-деловому рассматривавшим одежду, стоившую… Марина, когда смотрела на ценники, видела только одни нули.
— А это из прошлогодней коллекции, оно у меня уже есть, а вот это, — девушка-подросток держала в руках что-то из кожи и шелка, — я, пожалуй, пойду померяю.
Шампанское было без ограничений, крошечные бутербродики-канапе вкусными. Когда все закончилось, шумная толпа веселых русских дам вылилась на улицу, знаменитую своими магазинами. Марина подошла к редактору журнала, который организовал этот вечер, чтобы поблагодарить за приглашение. Представила Лилю — «московская актриса, давно в Лондоне». Редактор очень заинтересовалась:
— Скоро в Лондон приезжает Елена К., вы ее знаете?
— Это моя сокурсница.
— Вы могли бы взять у нее интервью? Она тоже долго жила в другой стране, вам будет, о чем поговорить. Я позвоню.
Чудесный и теплый вечер. Они шли к метро, выбрав длинный путь, — не хотелось спускаться в подземелье. Лиля почти что кричала:
— Маринка, спасибо тебе! Столько лет я в Лондоне — и не подозревала, что здесь есть приличные русские! Я сделаю это, я напишу о Ленке, она талантище…
Позже Марина привезла Лиле из Москвы две книги ее бывшей однокурсницы. Лиля, давно не покупавшая и не читавшая русских книг, была счастлива. Но редактор не позвонила. Может быть, однокурсница не приехала.
[Лиля выиграла процесс, как ей и обещал адвокат. Чего она не знала заранее — это то, что «бесплатный» адвокат вычтет из полученной суммы двадцать пять процентов за свою работу. Оставшиеся деньги к Лиле тоже не попадут: на них адвокату будет поручено купить ей жилье. Денег хватило только на квартиру на Кипре, куда счастливая Лиля и отбыла, обещав звонить. Может быть, и звонила, но телефон у Марины изменился.]
Звонки шли долго, потому что объявление, которое Марина поместила как разовое, все печаталось и печаталось. Позвонила в редакцию. Ответили, что виноват компьютер, обещали остановить.
Звонок из Новосибирска. Людмила:
— Здравствуйте, Марина. Я могу вас так называть? Я моложе вас… не намного. Сразу скажу, что я была замужем за англичанином… полтора года. Сбежала. Мне тут газету из Англии привезли. Звоню вам как сестре по… не знаю, почему. У вас, судя по объявлению, все хорошо? Может, вы мне перезвоните сейчас или когда удобно? Я бы хотела с вами посоветоваться. Вам звонить гораздо дешевле, чем мне отсюда.
Марина немного помедлила — нахальство все-таки — но сказала, что перезвонит как-нибудь вечером, когда мужа не будет дома, и записала номер телефона. Когда положила трубку, решила, что звонить не будет: и голос не понравился, и страшилку, наверняка, услышит какую-нибудь. Но прошло несколько дней, и она подумала: а что если той, звонившей, очень нужно с кем-нибудь поговорить, и она ждет? Набрала номер, когда Дэвид уехал сидеть со спящей Энни.
