Друг и лейтенант Робина Гуда - [5]

Все это я разглядел за несколько секунд, но продолжал молча таращиться на парня, быстро шагающего по бревну. В метре от меня он остановился. Откинув назад длинные русые волосы, туземец смерил меня оценивающим взглядом и ухмыльнулся. Мне чертовски не понравились и его взгляд, и его ухмылка, и то, как он крутанул свой шест с железными наконечниками. Но самое ужасное заключалось в...

—  Хей, верзила, кому сказано — убирайся с моего моста!

...том, что он говорил на английском! Или, во всяком случае, на языке, очень напоминающем английский. И я понимал все, что он говорил!!!

—  Ты что, оглох, дубина? — прищурив наглые голубые глаза, парень сделал еще шаг вперед. — Плати мостовой сбор или поворачивай!

Злость резко тряхнула меня, выведя из ступора. Терпеть не могу вымогателей, как наших, так и иностранных! А после всех сегодняшних передряг мне еще не хватало нарваться на грабителя.

—  Тебе нужны деньги? — рявкнул я. — На, получи!

Вытащив из кармана горсть мелочи, я швырнул ее в реку... И только секунду спустя понял, что огрызнулся на языке, которого сроду не знал!!!

Безмолвный вопль моего погибающего рассудка был прерван крепким ударом палки по плечу. Честно говоря, я даже обрадовался поводу не думать, отложив попытки объяснить необъяснимое на потом. И как только вымогатель замахнулся снова, я поднырнул под шест и врезал ему в грудь.

Парень упал на спину с громким «Ууф!», но ухитрился не скатиться с бревна и даже не выронить палку. Он держал ее, как канатоходец — балансир, и двигался с ловкостью акробата. Секунду спустя ряженый уже снова стоял на ногах, ухмыляясь от уха до уха.

— Хороший удар! А что ты скажешь на это?

— Скажу, что ты труп! — прорычал я.

Мне уже было наплевать, на каком языке я говорю!

Балансируя на бревне, мы осыпали друг друга ударами, но мне никак не удавалось ни вырубить парня, ни выхватить у него палку. Этот тип оказался чертовски проворным, несколько раз он пробивался сквозь мои блоки, а ответные удары как будто только веселили его.

Нашел себе развлечение, сукин кот!

— Сейчас ты отправишься на дно — собирать свои монеты! — посулил сукин кот, сплевывая кровь с разбитой губы.

— Я отдал их тебе! Сам и ищи!

Если бы мы не плясали на скользком стволе, а сражались на ровной земле, я бы навалял паршивцу, но я никогда не был силен в упражнениях на буме. И все-таки, в конце концов, я достал противника ударом, который смел его с бревна.

Однако, падая, негодяй исхитрился врезать мне палкой по лодыжкам.

Мы плюхнулись в реку почти одновременно, одновременно вскочили и одновременно снова кинулись друг на друга.

Вы когда-нибудь пробовали драться посреди быстрой реки? Поверьте, это ничуть не легче, чем драться на бревне. Даже и не пытайтесь заняться подобным упражнением, особенно если холодная вода доходит вам до подмышек, речное дно выстлано обкатанными голышами, а ваш противник орудует двухметровой палкой, с которой управляется сноровистей, чем Чак Норрис — с нунчаками.

Мы оба промокли насквозь, но не собирались сдаваться. Наш яростный поединок продолжался еще минуту или две, и, в конце концов, победителем из него вышла река.

Круглый камень внезапно вывернулся у меня из-под ноги, и я с головой ушел под воду. Хватаясь за что попало, вцепился сперва в стукнувшую меня по плечу палку, потом — в ногу парня, потом — в его пояс, и река понесла нас обоих вниз...

...пока наше движение не остановил большой валун, торчащий посреди потока. Я стукнулся об него затылком с такой силой, что увидел миллион звезд. Кое-как нащупав ногами дно, начал вставать, но удар по голове снова опрокинул меня в воду, и все сгинуло в кромешной темноте.

Глава третья

— Прости, мой король!

Не решить мне загадок.

Сейчас в голове

У меня непорядок.

Ты дай мне подумать

Четырнадцать дней,

Авось отдохну я

И стану умней!

«Король и пастух» (перевод С. Маршака)

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ПОГАНЫЙ САРАЦИН

Надо мной звучали голоса. Несколько голосов. Рядом шел оживленный спор, предметом которого был я.

— Посмотри на его одежу, Вилл, посмотри на его обувку! Говорю тебе — он сарацин!

— Брось, Дикон, где ты видел белобрысых сарацинов?

— А где ты видел, чтоб к майскому дню люди эдак вот загорали? Он сарацин, клянусь святым Кетбертом! И что за бесовские деньги он носит с собой? Не прикасайся к этой погани, Мач, а то еще запаршивеешь!

Хохот. Заковыристые словечки на чужом языке, который я почему-то понимаю, как свой собственный. Видно, Мач бросил «бесовские деньги», чтобы не запаршиветь, и теперь приятели потешались над ним, пока над путаницей насмешливых возгласов и смеха не возобладал громкий голос, заявивший с преувеличенной серьезностью:

— Ты заблуждаешься, Дикон. Деньги всегда от дьявола, но, когда их пускаешь на святые цели, проклятое золото становится благословенным. Так говорит наш многомудрый фриар! А что может быть святее заботы о сирых и нищих, пропадающих в этом лесу?

Снова хохот, еще веселее прежнего.

— Мач, посмотри-ка, не осталось ли у нашего гостя бесовских денег. Так и быть, мы придадим им святости, обратив на благо нищих душ и тощих тел!

Чьи-то проворные руки полезли ко мне за пазуху, и я решил, что достаточно належался.