Дрожь в основании ада - [7]

— В течение этого промежутка времени первоначальное пособие сестер было исчерпано, и Церковь проигнорировала или неправильно интерпретировала — уверена, намеренно — их просьбы о выделении дополнительных средств. Предоставленные таким образом самим себе, они стали собирать добровольные взносы, для начала в основном от членов своих собственных семей, и инвестировали их. К тому времени, когда Свидетельства были отредактированы, их инвестиции приносили доход, значительно превышающий тот, который требовался ордену для поддержания себя и гробницы святого Коди.

— Однако Мать-настоятельница ордена поняла, что Коди будет исключен из канона святых Матери-Церкви, задолго до того, как это произошло на самом деле. Согласно записям сестринства, ее брат был викарием, как и их отец до него, и, по-видимому, хотя она старалась не говорить об этом так многословно, связи ее семьи предупредили ее о том, что грядет.

— К тому времени она была очень стара, проживши почти сто лет, и она не была Евой. Ее здоровье было слабым, но это не было причиной ее смерти, когда орден был официально… прекращен.

Голос Ниниан стал очень низким, очень тихим, достаточно мягким, чтобы нормальному человеческому уху было бы трудно расслышать ее из-за шума метели за стенами посольства. Но у Мерлина Этроуза были уши ПИКИ. Он слишком ясно услышал древнюю скорбь — и гнев — в этих словах.

Она сидела молча в течение бесконечных секунд, снова уставившись в раскаленное сердце огня, затем встряхнулась и снова посмотрела на него.

— Не все сестры были готовы покинуть святого Коди, даже по приказу Матери-Церкви. Они могли бы выполнить приказ, если бы его отдал кто-нибудь из архангелов, но к тому времени остался только последний из меньших ангелов, и Мать-настоятельница знала Коди, так же как она знала — разговаривала — и с Шулером, и с Чихиро, когда была очень молодой женщиной, перед их отбытием. Ни один из них никогда не ставил под сомнение святость Коди, и для нее этого было достаточно. Поэтому она отвергла приказ, она и ее сестры, и это, сейджин Мерлин, является причиной того, что сегодня нет аббатства святого Коди. И почему никто так и не удосужился официально запретить этот орден. Когда сестры оказались… непримиримыми, аббатство — и все в нем — были разрушены посреди ночи во время «взрыва священной ярости», последнего Ракураи войны против падших. Взрыва, который, как ни странно, никогда не был зафиксирован ни в одном из официальных отчетов Матери-Церкви.

Мерлин стоял очень тихо, глядя на нее сверху вниз, и ее ноздри раздувались.

— Но тот факт, что нет аббатства святого Коди, не означает, что нет могилы святого Коди, — тихо сказала она. — Мать-настоятельница перенесла тело святого в тайную гробницу задолго до разрушения аббатства, точно так же, как она перенесла дубликаты записей сестринства… и дневник святого Коди. И она воспользовалась тем, что она и ее непосредственная предшественница были вынуждены искать альтернативное финансирование. Ядро сестринства было сохранено в созданном ею тайном аббатстве, и она лишила орден трети его инвестиций. Эти инвестиции — и доход от них — не были зарегистрированы Матерью-Церковью, и они предоставили оставшимся в живых сестрам необходимые им средства после того, как остальные их сестры были уничтожены без предупреждения или какой-либо возможности оспорить свою правоту.

— Они были сделаны из сурового материала, эти сестры, и то, что случилось с остальными членами их ордена, убедило их, что их Мать-настоятельница была права, установив новый путь для их ордена. Он идет по этому пути и по сей день, а его сестры по отдельности являются членами Матери-Церкви и в то же время отделены от нее. Сестринство сделало много хорошего за столетия своего существования, сейджин Мерлин, но всегда из тени, никогда не признавая своего существования.

— А сегодня? — спросил Мерлин, когда она сделала паузу, и она снова улыбнулась, еще более криво, чем раньше.

— Сестра Клейра завербовала меня не просто потому, что я хотела, чтобы Мать-Церковь была такой, какой ей поручил быть Бог, Мерлин. Многих сестер — на самом деле большинство из них — призывали на протяжении многих лет по той же причине, по которой многих моих одноклассниц отправили в школу святой Анжелик: потому что они были мятежницами. Потому что у них была не просто вера или навыки, необходимые сестринству, а потому, что у них был огонь, потребность что-то сделать с этим бунтом — это прикосновение аншинритсумей, которое дошло до нас от святого Коди. И в моем случае, — ее улыбка стала почти озорной, — этого огня было даже больше, чем, наверное, осознавала сестра Клейра. Боюсь, я никогда не была самой… послушной дочерью, будь то мой отец или Мать-Церковь. И потом, — улыбка исчезла, — у меня был пример моего собственного отца и того, что происходило внутри викариата.

— Я лучше многих других знала, что на самом деле произошло со святым Эвирахардом, и пришла к выводу, что у викариата было очень мало шансов когда-либо реформироваться. Гниль была слишком глубокой, импульс нарастал слишком неуклонно, чтобы это произошло. По крайней мере, не без небольшого… толчка. Вот почему я стала тем, кем стала. О, открыто признаю, что получала определенное удовольствие, оскорбляя своего отца и его семейные связи, тем более что он не мог публично возражать, не признав, что он мой отец. Но я также знала, что никто не мог бы быть в лучшем положении, чем куртизанка, а позже мадам, служащая самым высшим вершинам епископства, чтобы получить такого рода… рычаги воздействия, которые могли бы вдохновить худшего из викариев на лучшее поведение.