Дрожь - [103]

Именно поэтому я оказалась с ней в постели? Или все-таки дело только в физическом влечении? Спортсмены любят проверять, на что способно собственное тело, узнавать новые ощущения. Если ощущения понравились, мы продолжаем это делать. А мне было хорошо с ней. Я могу рассказать это ее брату?

— Расщелины. — Голос Кертиса резко возвращает меня в настоящее.

Мы продолжаем путь очень осторожно. Темные вершины скал смотрят на нас сверху вниз, словно знают что-то, чего не знаем мы. Я сжимаюсь и морально готовлюсь к тому, что мы можем найти, и заглядываю в первую ледяную бездну. Ничего. Я с облегчением выдыхаю и слышу, как Кертис делает то же самое.

Мы направляемся назад вниз по склону и теперь идем направо, вдоль скал к «черной» трассе, которая спускается вниз в долину. Я сомневаюсь, что Дейл зашел бы так далеко, но Кертис показывает на еще одну расщелину впереди. Ветер с такой силой ударяет по мне, что я теряю равновесие.

Кертис идет все медленнее, когда приближается к расщелине. И резко останавливается.

У меня все сжимается внутри.

«Нет. Пожалуйста, нет!»

Глава 56

Десять лет назад

Одетта лежит на основании хафпайпа. Люди бегут к ней. Я неотрывно смотрю на нее и мысленно прошу пошевелиться.

— Милла Андерсон выступает следующей, — объявляет комментатор, но гораздо тише, чем раньше. — Но соревнования приостанавливаются, пока мы не поймем, что с Одеттой.

Я хочу спуститься вниз к ней, но меня вызовут на старт, как только все люди покинут хафпайп.

Кто-то из организаторов что-то говорит в рацию, и вскоре я вижу, как двое мужчин на лыжах спешат к хафпайпу от промежуточной причальной платформы и тянут за собой большие сани. Их официально называют санитарной повозкой, но есть и другое название — кровавый фургон. Я наблюдаю за тем, как осматривают Одетту. Это все — моя вина. Если бы я по глупости не открыла рот, Одетта никогда не упала бы. Я отвлекла ее в тот момент, когда ей нужно было сосредоточиться.

Мужчины пристегивают ее ремнями к носилкам, готовясь загрузить на сани. У меня к горлу подступает тошнота. Если бы я не провела ночь с ее подругой, она не упала бы. Я должна пойти к ней. Я съезжаю вниз по центру хафпайпа.

У нее из носа идет кровь. Я предполагаю, что она его сломала. Мужчины заняты, поэтому я снимаю перчатку, ищу в кармане салфетку и прижимаю ее к лицу Одетты, чтобы остановить кровотечение.

У Одетты дрожат ресницы, потом она открывает свои серые глаза.

— Я не могу двигаться.

В ее голосе слышится паника. И говорит она странно — слова произносит так, словно у нее вата во рту.

— Тебе больно? — спрашиваю я.

— Нет. Я вообще ничего не чувствую. Не могу пошевелить ногами.

— Не беспокойся. Они пристегнуты ремнями.

Я делаю шаг назад, чтобы ей на шею могли надеть специальный воротник. Мне нужно возвращаться наверх, но Одетта не отпускает мой взгляд, она цепляется за меня глазами так, словно я — то единственное, что не даст ей упасть в пропасть.

Мужчины ей что-то говорят, но кажется, что она их не слышит.

— Я не могу пошевелить руками.

— Они тоже привязаны ремнями, — говорю я. — Просто расслабься.

Мужчины переговариваются по рации.

Ресницы Одетты дрожат, словно крылья попавшей в силки птицы.

— Мои пальцы. Они тоже привязаны?

Я смотрю на ее тело. Ее руки, одетые в зеленые перчатки, неподвижно лежат с обеих сторон.

Свободные от ремней.

Глава 57

Наши дни

Там, в глубине, во льду лежит Дейл. Он лежит на спине, лицо у него серое, глаза закрыты. Он неподвижен, как мраморная статуя.

Кертис ругается себе под нос.

До Дейла, вероятно, метров двадцать. Он умер сразу же или ему пришлось там лежать с ушибами и переломами после падения с такой высоты, а его криков о помощи никто не слышал? И он медленно замерз до смерти? Узнать невозможно.

У Кертиса опускаются плечи.

— Нам следовало его найти, — говорит он.

Я касаюсь его рукава. Даже если бы они с Брентом нашли Дейла вчера вечером, и он каким-то чудом выжил после этого падения, они не смогли бы его отсюда вытащить. Я не знаю способа, которым это можно было бы сделать.

— Вы сделали все что могли.

Кертис хватается руками за голову.

— У нас были разногласия, но… Боже.

Я медленно выдыхаю и поворачиваюсь к зданию.

— Нам нужно сообщить Хизер.

«Как я ей скажу? Она же полностью расклеится».

— Милла, — резко произносит Кертис. — Не двигайся.

Я замираю, уже подняв ногу для того, чтобы сделать шаг.

— Что?

— Стой, где стоишь.

Мое сердце судорожно бьется в груди. Я медленно поворачиваю голову.

Кертис сидит на корточках на снегу рядом с расщелиной, в одной руке у него отвертка, в другой кусок чего-то тонкого и белого.

— Что это такое? — спрашиваю я.

— Полистирол.

Он отбрасывает кусок, который держал в руках, в сторону, запускает руку в снег и достает еще один с неровными краями.

Волосы встают дыбом у меня на затылке. Я моргаю, пытаясь понять, в чем тут дело. Есть только одно объяснение, которое приходит на ум, и я не хочу его принимать.

Кертис озвучивает его:

— Это ловушка. Кто-то положил кусок полистирола над расщелиной и еще сверху насыпал тонкий слой снега.

Меня бросает в дрожь.

— Искусственный снежный мост, — доходит до меня. — Если кто-то на него наступит, то провалится вниз.