Дрожь - [46]
Животное умолкло, ноги перестали бить по земле. Мужчина схватился за голову и бормотал что-то себе под нос. Виктор швырнул ружье в канаву и посмотрел на Коло, раскинувшееся вдали, а потом развернулся и пошел.
Через десять часов он умер в третий и последний раз.
Глава тринадцатая
Мир раскачивался. И хорошо.
Нога за ногу. Гравий, асфальт, гравий.
Черные поля справа и слева. До дома еще немного, немножечко. Километров пять. Может, три. Но сначала мочевой пузырь. Опорожнить.
Опорожнил.
Казик Лабендович сунул руки в карманы и пришел к выводу, что его требования в последнее время стремительно снижаются. Он возвращался от женщины, которая была ею, в сущности, только по названию. Тело толстое, неухоженное. Нос красный. Зубы сломанные. О манерах, доложу я вам, и говорить нечего. А этот смех, Господи Иисусе. Как свиной кашель. Еще полгода назад он бы на такую и не взглянул.
Но это было полгода назад.
Асфальт, гравий, асфальт. Нога за ногу, холодновато. Под ногами шелест.
Пнул подгнившее яблоко и смотрел, как оно подскакивает на рытвинах. Раз, два, три…
По полю кто-то бежал.
Далеко. Мчался сквозь тонкий слой тумана, прилипшего к земле. Размахивал руками. Устал.
– Еще вспотеешь! – крикнул Казик.
Фигура ускорила бег, не оборачиваясь.
Казик еще немного за ней понаблюдал и пошел дальше.
Руки снова в карманы. В карманах пусто. Только ключи. А над этим предложением Щрубаса вообще-то надо подумать. Отец твердил: ни в коем случае не продавать землю, но какая ему теперь разница? В гробу не перевернется, не получится. В гробу можно только гнить на съедение червям.
А Щрубас дает хорошую цену, и кто знает, не передумает ли в итоге. Нужно быстро решаться – или туда, или сюда. Ведь если продать эти два гектара, останется еще семь. Семь хватит с головой. Кому надо больше?
Уже недалеко. Километр, может, полтора. Но еще мочевой пузырь. Опорожнить.
Опорожнил.
Да, семи достаточно. Завтра нужно пойти к Щрубасу и все устроить. Может, купить мотоцикл – не придется вот так по ночам херачить. И бабы наверняка попадались бы получше.
А может, даже навестить мать и Виктора? Поехать к ним, дать немного денег. Так и сделаем.
Он свернул на дорогу, ведущую к дому. Прибавил темп. Небо на востоке начинало бледнеть.
Выловил из кармана ключи и нашел нужный. Миновал куст сирени у курятника, но внезапно попятился и посмотрел направо.
В поле, недалеко от дороги, кто-то лежал.
Он медленно туда направился, не отрывая взгляда от неподвижного тела. Этот кто-то лежал на спине. Руки широко раскинуты.
Казик шел все быстрее. Наконец побежал.
Нет, не может быть.
Он упал на колени. Не может быть.
– Твою мать! Что это, блядь, за дела! Вставай!
Брат лежал перед ним с открытыми глазами. Казался еще бледнее, чем обычно. В разорванном животе виднелись скользкие внутренности. Руки испачканы землей и кровью.
– Виктор! – крикнул Казик. – Да что же ты!
Ничего.
– Виктор, не поступай со мной так, сучонок!
Виктор не отвечал.
Из-за горизонта неспешно выглядывал тонкий кусочек солнца.
Часть III
1973–2003
Глава четырнадцатая
Через молчание нерожденных. Через взрывы крика младенцев. Через длительные проблемы с гравитацией и первые неустойчивые шаги. Через рев из-за разбитого колена. Через ускоренное сердцебиение. Через другого человека. Через свадьбы, разводы, драки, примирения, работу, усталость, увлечения и скуку. Через удовлетворение, злобу, зависть и угрызения совести. Через смерть и похороны, через смыкание глаз.
В пещерах, под корнями деревьев, в шалашах и под открытым небом. В глиняных мазанках, деревянных халупах, каменных замках и под ледяными куполами. В горах, в море, в лесах и в пустыне. На поверхности, в воздухе, под землей и в черных жилах мира.
Там, где пламя впервые бушует под ладонью, и там, где начинает крутиться колесо. Вместе с первой зажженной лампочкой и голосом в трубке телефона. Посреди воя двигателя и в секунду тишины после взлета. Во второй пуле, летящей из пистолета Гаврилы Принципа к черепу эрцгерцога Франца Фердинанда, и в стоне Клары Гитлер под телом мужа. Во всех пулях, летящих к черепам, чтобы оборвать жизнь, и во всех стонах, с которых она начинается.
Дождливым днем в поле в Пёлуново, во вспышке от удара в лоб, в языках пламени, сморщивающих кожу, и в грохоте поезда угольной магистрали. В железной стружке, вонзающейся в глаз, и в письме, оставленном под дверью.
В разверстом животе белого человека и в земле, падающей на гроб с его телом, а потом в кольской больнице, на втором этаже, в палате номер восемнадцать, в крике новорожденного, после которого все, почти все, было, как прежде.
Себастьян Лабендович весил почти четыре кило и не был альбиносом. Он лежал с приоткрытым ртом и не знал о застреленной лошади, распоротом животе отца, бессонных ночах матери, некрологах, мерзких приписках на них, угрозе беременности, похоронах, окриках над могилой, продаже хозяйства дедушки и бабушки и их повторном переезде в Коло.
Слепого и орущего ребенка через несколько дней после рождения привезли в квартиру на Торуньской улице, где ему предстояло провести первые тридцать лет жизни. Поломанную кроватку починили и поставили в комнате, в которой когда-то ежедневно разрастался лабиринт из пахучих простыней.
Симона всегда знала, что живет в приемной семье, и ее все устраивало. Но жизнь девушки переворачивается с ног на голову, когда звонит ее родная мать и предлагает встретиться. Почему она решила познакомиться? Почему именно сейчас? Симоне придется найти ответы на множество вопросов и понять, что значит быть дочерью.
В настоящее время английский писатель Роальд Даль является хорошо известным для русскоязычных читателей. Его много переводят и издают. Но ещё относительно недавно было иначе… В первой половине 90-х, во время одного из моих визитов в Германию, мой тамошний друг и коллега рассказал мне про своего любимого в детстве писателя — Роальда Даля, и был немало удивлён, что я даже имени его не знаю. На следующий день он принёс мне книгу на английском и все мои вечера с этого момента заполнились новым писателем.
Быт и нравы Среднего Урала в эпоху развитого социализма. Занимательные и поучительные истории из жизни послевоенного поколения. Семья и школа. Человек и закон. Тюрьма и воля. Спорт и характер. Становление героя. Содержит нецензурную брань единичными вкраплениями, за что и получила возрастное ограничение, но из песни слов не выкинешь. Содержит нецензурную брань.
Донбасский шахтерский город, жители которого потомственно занимаются угледобычей, оказывается на линии противоборства двух враждующих сторон. Несколько совершенно разных людей: два брата-шахтера, чиновник Министерства энергетики и угольной промышленности, пробившийся в верхи из горных инженеров, «идейный» боец украинского добровольческого батальона, полковник ВСУ и бывший российский офицер — вольно или невольно становятся защитниками и разрушителями города. Книга содержит нецензурную брань.
Поппи получает в наследство от бабушки цветочный магазинчик в маленьком портовом городе. И это звучит прекрасно, вот только она ненавидит цветы, романтику и сантименты. К тому же все считают ее безответственной, никто не верит в то, что она справится с таким подарком. Поппи сгоряча хочет продать магазин, но, когда приезжает в город уладить дела, ее решимость тает. Магазинчик окутан тайнами, местные жители поговаривают, что букеты, которые они там покупают, творят чудеса и исполняют желания. Поппи сначала не верит в такую ерунду, но потом в ее жизни начинают происходить необъяснимые и совершенно удивительные вещи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это мир, в котором следят за каждым. Это мир, в котором демократия достигла абсолютной прозрачности. Каждое действие фиксируется, каждое слово записывается, а Система имеет доступ к мыслям и воспоминаниям своих граждан – всё во имя существования самого безопасного общества в истории. Диана Хантер – диссидент, она живет вне сети в обществе, где сеть – это все. И когда ее задерживают по подозрению в терроризме, Хантер погибает на допросе. Но в этом мире люди не умирают по чужой воле, Система не совершает ошибок, и что-то непонятное есть в отчетах о смерти Хантер.
Когда из дома призрения Шейкер-Хайтс при загадочных обстоятельствах исчезают двадцать шесть пожилых пациентов, Линор Бидсман еще не знает, что это первое событие в целой череде невероятных и странных происшествий, которые вскоре потрясут ее жизнь. Среди пропавших была ее прабабушка, некогда знавшая философа Людвига Витгенштейна и всю жизнь пытавшаяся донести до правнучки одну непростую истину: ее мир нереален. Но поиски родственницы – лишь одна из проблем. Психотерапевт Линор с каждым сеансом ведет себя все более пугающе, ее попугай неожиданно обретает дар невероятной говорливости, а вскоре и телевизионную славу, местный магнат вознамерился поглотить весь мир, на работе творится на стоящий бардак, а отношения с боссом, кажется, зашли в тупик.
Нортгемптон, Великобритания. Этот древний город некогда был столицей саксонских королей, подле него прошла последняя битва в Войне Алой и Белой розы, и здесь идет настоящая битва между жизнью и смертью, между временем и людьми. И на фоне этого неравного сражения разворачивается история семьи Верналлов, безумцев и святых, с которыми когда-то говорило небо. На этих страницах можно встретить древних демонов и ангелов с золотой кровью. Странники, проститутки и призраки ходят бок о бок с Оливером Кромвелем, Сэмюэлем Беккетом, Лючией Джойс, дочерью Джеймса Джойса, Буффало Биллом и многими другими реальными и вымышленными персонажами.
В недалеком будущем пациенты реабилитационной клиники Эннет-Хаус и студенты Энфилдской теннисной академии, а также правительственные агенты и члены террористической ячейки ищут мастер-копию «Бесконечной шутки», фильма, который, по слухам, настолько опасен, что любой, кто его посмотрит, умирает от блаженства. Одна из величайших книг XX века, стоящая наравне с «Улиссом» Джеймса Джойса и «Радугой тяготения» Томаса Пинчона, «Бесконечная шутка» – это одновременно черная комедия и философский роман идей, текст, который обновляет само представление о том, на что способен жанр романа.