Дрожь - [44]
Виктор работал в три смены, но чаще всего менялся с сослуживцами, чтобы брать ночные. Вечером смотрелся в зеркало, целовал Эмилию и шел на фабрику. Возвращался засветло. Она ставила будильник и ждала его с завтраком. Он рассказывал, что на работе (обычно ничего) и что на улице (обычно тоже ничего). После завтрака она смотрелась в зеркало, целовала его и шла в школу.
Некоторые коллеги переменились. Здоровались с ней, улыбались в коридорах, иногда даже любезно заговаривали и вот уже растворялись где-то за углом, скрывались в учительской, спешили в туалет.
И сама она ходила туда все чаще. Ее мутило после кофе. Мутило после пирожных. В конце концов, стало мутить после всего.
– Похоже, я беременна, – сказала она Виктору однажды вечером, лежа поперек кровати на животе и водя подушечкой пальца по прозрачным волоскам на его предплечье. – Меня постоянно тошнит.
Врач вскоре подтвердил: второй месяц.
Виктор напился впервые за все время их знакомства. Ходил по квартире и повторял, что не верит, что это невозможно. Подхватил ее, и они танцевальным шагом проследовали через гостиную в кухню. Он кружился, выгибался и подскакивал. Ее смех будто раззадоривал его. Он стучал ногами по полу и отталкивался от стен. Затем обнял ее, и они медленно покачивались в тишине, переступая с ноги на ногу.
Затем отстранился, сел на кровать и уставился в стену.
– А если он будет такой, как я?
– То есть какой?
– Сама знаешь.
– Значит, у меня будет двое таких. Кстати, может ведь быть и девочка.
– Ну нет, так нельзя. Нельзя поступать так с другим человеком. Ты даже не представляешь, что это… Нет, нельзя.
– Виктор, ты прекрасно знаешь, что это просто альбинизм, а не какое-то проклятие или неизвестно что. Ты сам говорил, в той американской статье было написано: дети очень редко его наследуют. А все эти диковинные теории, которые выдумывают люди, – вздор. Вообще не переживай об этом.
– Но так нельзя… – он не унимался.
Через несколько часов протрезвел, и больше они об этом не говорили.
В июле Варта вышла из берегов.
Она поднималась несколько дней, сначала потихоньку, затем все стремительнее. Жители острова собирались на валах, свозили землю на тачках и строили массивные заграждения из мешков с песком. Река просачивалась сквозь укрепления и проникала в подвалы. Размывала фундаменты. Заливала дворы.
Город сжимался, ожидая конца бедствия. В монастыре бернардинцев, в приходском костеле и в храме на Близной священники воздевали руки к алтарю с большим, чем обычно, драматизмом. Их просьбы наконец услышали. Уровень воды стал понижаться, однако теперь вспыхнула эпидемия гриппа.
Больница заполнилась до отказа уже на третий день. Пациентов размещали в коридорах и в часовне. Сонные врачи напоминали привидения. В приемном покое царила давка.
Лабендовичи проводили все больше времени дома. Виктор много читал. Благодаря Данке, школьной библиотекарше, он получал книги, которые трудно было раздобыть другим путем. Изучал медицинские справочники, репортажи из Африки, старые публикации о деревенских суевериях и прежде всего тексты про альбинизм. Когда Эмилия спрашивала, чего он там ищет, обыкновенно просто пожимал плечами или менял тему.
В один прекрасный день Бронислав Гельда зашел к зятю и, вкратце обсудив с ним здоровье, погоду и политику, попросил взять отпуск.
– Но мне не нужен отпуск, – удивился Виктор, – со мной все в порядке.
– Только видишь ли… Лучше бы ты все-таки его взял. Знаешь, люди не шибко умны, особенно в трудные времена.
– Что вы имеете в виду?
– Приходят в магазин. Болтают. Господи, ну что я буду тебе говорить.
– Что болтают?
– Что это якобы твоя вина, все эти несчастья, – Бронек с извиняющимся видом улыбнулся и пожал плечами. – Уши вянут от такой болтовни, ей-богу. Просто бред, сам понимаешь.
– И поэтому мне надо брать отпуск?
– Иногда они угрожают. Что нападут на тебя ночью и все такое. Может, стоит переждать? Грипп скоро кончится, и все наконец устаканится.
– Да не выдумывайте.
Они еще немного поговорили о слабом обороте «Зеленщика» и имени для ребенка (Виктор настаивал на Марте или Себастьяне), а потом Бронек попрощался с зятем и скрылся за дверью.
В начале августа в доме напротив открылось кафе-мороженое. Разноцветная вывеска блестела на солнце. Продавали всего два вида: ванильное и шоколадное. Иногда, обычно по субботам, бывало еще клубничное. У небольшого окна восседал владелец в белом фартуке и перчатках. У него была широкая улыбка, словно намертво прикрученная к лицу. Седые волосы торчали вокруг головы.
Подростки из округи подходили, в сотый раз спрашивая, какие есть вкусы и почем. Проходившие мимо взрослые чаще всего поддавались нетерпеливым уговорам возбужденных детей. После обеда на тротуаре у дома выстраивалась небольшая очередь.
Было три часа дня, в квартире стояла теплая духота. Виктор выглянул на улицу, облокотившись на подоконник, и рассматривал людей на той стороне. В хвосте очереди ждали статный мужчина и женщина в шляпе. Они держали за руки маленькую сутулую девочку.
Виктор вглядывался в нее, почти высунувшись наружу. Неестественно искривленные ноги, туловище вывернуто в одну сторону. Она словно силилась обмотать себя руками. Смотрела в небо и открывала рот. Когда отец время от времени что-то ей говорил, пыталась повернуть к нему голову. Наконец, они купили мороженое и пошли по Торуньской. Медленно, шаг за шагом. Девочка волочила ноги и останавливалась каждые несколько метров. Мать терпеливо наклонялась к ней и давала мороженое.
Имя Константина Ханькана — это замечательное и удивительное явление, ярчайшая звезда на небосводе современной литературы территории. Со времен Олега Куваева и Альберта Мифтахутдинова не было в магаданской прозе столь заметного писателя. Его повести и рассказы, представленные в этом двухтомнике, удивительно национальны, его проза этнична по своей философии и пониманию жизни. Писатель удивительно естественен в изображении бытия своего народа, природы Севера и целого мира. Естественность, гармоничность — цель всей творческой жизни для многих литераторов, Константину Ханькану они дарованы свыше. Человеку современной, выхолощенной цивилизацией жизни может показаться, что его повести и рассказы недостаточно динамичны, что в них много этнографических описаний, эпизодов, связанных с охотой, рыбалкой, бытом.
Эван Хансен обычный школьник. Он боится людей и страдает социальным тревожным расстройством. Чтобы справиться с болезнью, он сам себе пишет письма. Однажды одно из таких писем попадает в руки Конора, популярного парня из соседнего класса. Вскоре после этого Конор умирает, а его родители обнаруживают клочок бумаги с обращением «Дорогой Эван Хансен». С этого момента жизнь Эвана кардинальным образом меняется: из невидимки он превращается в лучшего друга покойного и объект горячих обсуждений. Вот только есть одна проблема: они никогда не дружили.
В настоящее время английский писатель Роальд Даль является хорошо известным для русскоязычных читателей. Его много переводят и издают. Но ещё относительно недавно было иначе… В первой половине 90-х, во время одного из моих визитов в Германию, мой тамошний друг и коллега рассказал мне про своего любимого в детстве писателя — Роальда Даля, и был немало удивлён, что я даже имени его не знаю. На следующий день он принёс мне книгу на английском и все мои вечера с этого момента заполнились новым писателем.
Быт и нравы Среднего Урала в эпоху развитого социализма. Занимательные и поучительные истории из жизни послевоенного поколения. Семья и школа. Человек и закон. Тюрьма и воля. Спорт и характер. Становление героя. Содержит нецензурную брань единичными вкраплениями, за что и получила возрастное ограничение, но из песни слов не выкинешь. Содержит нецензурную брань.
Донбасский шахтерский город, жители которого потомственно занимаются угледобычей, оказывается на линии противоборства двух враждующих сторон. Несколько совершенно разных людей: два брата-шахтера, чиновник Министерства энергетики и угольной промышленности, пробившийся в верхи из горных инженеров, «идейный» боец украинского добровольческого батальона, полковник ВСУ и бывший российский офицер — вольно или невольно становятся защитниками и разрушителями города. Книга содержит нецензурную брань.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это мир, в котором следят за каждым. Это мир, в котором демократия достигла абсолютной прозрачности. Каждое действие фиксируется, каждое слово записывается, а Система имеет доступ к мыслям и воспоминаниям своих граждан – всё во имя существования самого безопасного общества в истории. Диана Хантер – диссидент, она живет вне сети в обществе, где сеть – это все. И когда ее задерживают по подозрению в терроризме, Хантер погибает на допросе. Но в этом мире люди не умирают по чужой воле, Система не совершает ошибок, и что-то непонятное есть в отчетах о смерти Хантер.
Когда из дома призрения Шейкер-Хайтс при загадочных обстоятельствах исчезают двадцать шесть пожилых пациентов, Линор Бидсман еще не знает, что это первое событие в целой череде невероятных и странных происшествий, которые вскоре потрясут ее жизнь. Среди пропавших была ее прабабушка, некогда знавшая философа Людвига Витгенштейна и всю жизнь пытавшаяся донести до правнучки одну непростую истину: ее мир нереален. Но поиски родственницы – лишь одна из проблем. Психотерапевт Линор с каждым сеансом ведет себя все более пугающе, ее попугай неожиданно обретает дар невероятной говорливости, а вскоре и телевизионную славу, местный магнат вознамерился поглотить весь мир, на работе творится на стоящий бардак, а отношения с боссом, кажется, зашли в тупик.
Нортгемптон, Великобритания. Этот древний город некогда был столицей саксонских королей, подле него прошла последняя битва в Войне Алой и Белой розы, и здесь идет настоящая битва между жизнью и смертью, между временем и людьми. И на фоне этого неравного сражения разворачивается история семьи Верналлов, безумцев и святых, с которыми когда-то говорило небо. На этих страницах можно встретить древних демонов и ангелов с золотой кровью. Странники, проститутки и призраки ходят бок о бок с Оливером Кромвелем, Сэмюэлем Беккетом, Лючией Джойс, дочерью Джеймса Джойса, Буффало Биллом и многими другими реальными и вымышленными персонажами.
В недалеком будущем пациенты реабилитационной клиники Эннет-Хаус и студенты Энфилдской теннисной академии, а также правительственные агенты и члены террористической ячейки ищут мастер-копию «Бесконечной шутки», фильма, который, по слухам, настолько опасен, что любой, кто его посмотрит, умирает от блаженства. Одна из величайших книг XX века, стоящая наравне с «Улиссом» Джеймса Джойса и «Радугой тяготения» Томаса Пинчона, «Бесконечная шутка» – это одновременно черная комедия и философский роман идей, текст, который обновляет само представление о том, на что способен жанр романа.