Дрожь - [26]

Г лава 5

Глаза Веды беспокойно открылись и снова закрылись, и не потому , что коварные лучики восходящего солнца прокрались через её дамасские шторы, а потому, что это всё ещё было здесь.

Это урчание в её животе. Её заходящееся сердце. Это чувство постоянного отсутствия равновесия. Если она не сошла с ума, то эти странные ощущения теперь стали даже интенсивнее , а ото сна её ресницы склеились сильнее, чем были накануне вечером.

Веда простонала в подушку, уперлась кулаками в матрас и заставила свое тело приподняться. Она попыталась расправить свое платье, которое смялось во множество немыслимых складок вокруг её тела, пока она спала. Из-за этого она почувствовала себя словно в ловушке.

«Почему я не сняла эту проклятую вещь?»

А потом она замерла.

И ахнула.

Её сонные глаза устремились к другой половине кровати.

Пусто.

Веда пристально осматривала спальню, переводя взгляд с одной вещи на другую.

Серые брюки по-прежнему валялись на полу. Черная футболка накрывала её телевизор с плоским экраном. Ремень висел у изножья кровати. Черные боксеры лежали на смятых красных простынях.

И этот запах. Мускусный. Пряный. Как этот сводящий с ума аромат все еще сохранился за ночь? Как он мог находиться в её комнате, когда не было заметно даже тени его присутствия?

М ысли девушки устремились к произошедшему пару часов назад. О на моргнула и распахнула глаза посреди ночи в тот момент, когда Гейдж согревал её лопатку поцелуями, полагая, что она все еще спит.

Веда вцепилась пальцами в простыни и попыталась сглотнуть, но пересохшее горло не позволило ей этого сделать. Прижав ноги к кровати, она приказала себе оставаться спокойной.

Но, прежде чем она смогла позволить себе осмыслить реальность происходящего…

До её носа дошел аромат … бекона.

Она ощутила запах бекона. И сиропа.

Шипение масла на сковороде. Грохот кастрюль и сковородок.

Её желудок резко ухнул вниз.

В одно мгновение Веда пересекла свою спальню, споткнулась о книгу «Фармакология анестетиков» – гигантский учебник, который не раз спасал ей жизнь в работе над огромным количеством разнообразных случаев из практики; он был больше, чем энциклопедия. Падая, девушка ухватилась за тумбочку , после чего подняла книгу, ругнувшись себе под нос. Девушка всегда читала эту книгу перед сном и потому неудивительно, что после событий предыдущей ночи книга, так или иначе, оказалась на полу.

Веда отсмотрела палец, которым ударилась, и еле сдержала крик, когда боль пронзила ногу. Она опустила томик на свой прикроватный столик, затем на одной ноге допрыгала до двери спальни, ухватилась за дверной проем и выглянула из-за угла.

С утра ему было плевать, и совершенно голый он двигался туда -сюда на её модернизированной кухне, закусив нижнюю губу между зубами.

Гейдж был абсолютно голым, когда копался в её белых тасканских шкафах и ящиках.

Стоял голым даже в тот момент, когда горячий бекон выстрелил в него раскаленным маслом, заставляя шипеть от боли.

И раздражающе обнаженным, когда он распахнул её холодильник из нержавеющей стали, достал оттуда бутылку апельсинового сока, наполнил два стакана и оставил их на кухонном островке. Его пребывающие в беспорядке после сна волосы лезли непослушными прядями ему в сонные глаза.

Ощущение, пронзившее В еду, такое же мягкое и невесомое как сахарная вата , выбило воздух из её легких, и она резко отвернулась от вида этого богатенького мальчика, так вальяжно перемещавшегося по кухне и готовившего ей завтрак.

Она кинулась в центр своей спальни, остановилась, огляделась по сторонам и задалась вопросом.

«Что, черт возьми, я делаю?»

Поступок зрелого взрослого человека заключался бы в том, чтобы войти с важным видом в свою кухню, присоединиться за завтраком к этому умопомрачительному мужчине, разделить первый и последний завтрак, а затем мысленно возвращаться к этому в течение дня.

Вместо этого Веда вихрем промчалась через спальню, скидывая одежду, справочники, а также многочисленные туалетные принадлежности, о которых только могла подумать, в черную спортивную сумку. Она застегнула молнию дрожащими пальцами, повесила сумку на плечо и побежала к двери патио.

Открыв её так тихо, как только могла, позволяя чириканью птиц и запаху дуба пробраться в дом, она вышла на улицу и робко закрыла за собой дверь.

Это был первый раз с тех пор, как она вернулась в Тенистую скалу и не пожалела об аренде квартиры, расположенной на нижнем этаже.

Это облегчило её чертов побег.

***

Гейдж зажмурился, когда смоченный слюной большой палец прошелся по его щеке. К раем глаза он видел, как она облизывала свой палец, так что уже знал, что она сделает это. До сих пор в мире не было ничего более успокаивающего, чем это действие.

– Селеста, Боже мой, – Дэвид Блэкуотер поморщился с противоположной стороны круглого обеденного стола патио. – Может, хватит нянчиться с ним как с младенцем?

Селеста Блэкуотер закончила что-то вытирать на его щеке, и, независимо от того, что это значило, она прикоснулась к щеке Гейджа, позволив пальцам задержаться на подбородке сына , когда они улыбнулись друг другу.

Не обращая внимания на мужа, Селеста погладила край челюсти Гейджа своим большим пальцем, пока её длинные чёрные волосы развивались от дуновения лёгкого ветерка.