Дрейфус... Ателье. Свободная зона - [13]
3ина (целует Мишеля и Мириам, которые с видимым сожалением отрываются друг от друга). Ну, ангелочки, когда свадьба?
Арнольд. Зина, прошу тебя, не шути со мной!
3ина. Да кто с тобой шутит? Ты все равно смеешься только над собственными глупостями…
Арнольд (скорее с гордостью). Это правда, это правда!
>Входит Залман и с ним еще один очень достойный господин, одетый по-воскресному.
Залман. Здрасьте, это вы? Что вы тут делаете?
Арнольд. Что мы здесь делаем? Но, как каждый вечер, старик, мы здесь, чтобы в нашем храме поклоняться вечному нашему божеству, и молиться, и стенать, и жизнь — это сплошное рыдание для нас, несчастных, из рода избранных, и переизбранных, и переизбранных, и переизбранных…
>Бьет себя кулаком в грудь, раскачиваясь вперед-назад.
Залман. Ты можешь пойти покудахтать у себя во дворе, сегодня вечером репетиции не будет…
Арнольд. По какому случаю?
>Входят Морис и Мотл.
Мотл. Детьми своими клянусь, Морис, ты их получишь, верь мне, и все — ручная работа, ни строчки на машинке…
Арнольд (Морису). Ты слыхал, Морис, слыхал?
Морис. Слыхал — что? Я только что пришел…
Залман. Этот старый псих заявляет, что репетиции якобы не будет!
Залман (Морису). Неделю назад я тебе говорил: «Морис, через неделю будет лекция», — и ты мне ответил: «Ну, хорошо!» Помнишь?
Морис. Очень может быть… И что?
Залман. Вот и что…
>Жестом представляет хорошо одетого человека, который держался все время в сторонке. Обнаружив его, Морис приветствует его легким кивком. Человек отвечает на приветствие Мориса таким же легким кивком, он как будто стесняется.
Мужчина. Доктор Вассельбаум… мне очень неловко перед вами… получается, что я у вас похитил зал в некотором роде…
Морис (Залману). Значит, репетировать нельзя? Бог мой, мне постоянно срывают репетиции! Я не о вас говорю, господин…
Вассельбаум (с готовностью). Доктор Вассельбаум…
Морис (продолжает). Я говорю не о вас, просто каждый вечер что-нибудь происходит… находится… это становится…
Вассельбаум. Искренне сожалею…
Морис. Ваша лекция в котором часу?
Залман (вмешиваясь). Только и времени, чтобы расставить скамейки, поставить стол, графин, стакан…
Вассельбаум. Фактически я попросил, чтобы мне дали зал пораньше, чтобы несколько привыкнуть к обстановке…
Зина (с наигранным восхищением). Обалдеть!
Вассельбаум. Это первая моя лекция, и… как бы это сказать? Я несколько волнуюсь, боюсь, наконец… Вы должны знать это состояние лучше, чем я…
Арнольд. Так вы что, публики боитесь?
Вассельбаум. В значительной степени — да!
Арнольд (остальным). Он боится публики. (Вассельбауму.) И хотели бы порепетировать?
Вассельбаум. В некотором роде — да!
Арнольд (остальным). Он хочет порепетировать!..
Морис. Отлично, отлично! Репетируйте… а мы, мы попытаемся найти для этого другое время, может быть, завтра, как знать! Правда, шансы наши незначительны… Всего доброго, сударь… Мы уступаем вам площадку…
>Все собираются уйти.
Вассельбаум. Но вы мне вовсе не мешаете, вы здесь… и я бы осмелился вас попросить… Вы сильны вашим артистическим опытом и, может быть, могли бы мне подсказать, направить меня, последить за стилем, манерой…
Арнольд. То есть вы хотели бы, чтобы мы немножко помогли вам с мизансценами, так?
Вассельбаум. Да, в некотором роде, только я, конечно, не хотел бы злоупотреблять вашим временем…
>Все смотрят на Мориса, который в раздражении пожимает плечами и идет к двери; он остается там, в стороне, в то время как вся труппа собирается вокруг Вассельбаума.
Мотл. И о чем, собственно, ваша беседа?
Вассельбаум. О Земле обетованной!
>Общий вздох восхищения.
Мотл. Прекрасный сюжет…
Арнольд. Интересно, интересно…
3ина. А что же такое для вас Земля обетованная — Биробиджан, Пичепой, Нью-Йорк или Палестина?
Вассельбаум. Место — не важно, важно только, чтобы это было еврейское государство, согласно определению Теодора Герцля… Вот что такое Земля обетованная: независимое и суверенное еврейское государство!
Мотл (подходит к Морису и шепчет ему на ухо). Ой, ой, ой, несчастье на наши головы, если это сионист, настоящий, не видать нам больше нашего зала!..
Зина. Еврейское государство, еврейское государство, это легко сказать, а в настоящий момент где оно, ваше государство?
Вассельбаум. В сердце каждого из нас…
Зина. Ах вот как! Очень хорошо, так, по крайней мере, там нельзя простудиться…
Вассельбаум. Вот, собственно, тема моей лекции — каким образом это государство, которого мы так желаем и которое носим в сердце своем, сможет завтра, благодаря нашей любви, нашим общим усилиям, стать реальностью! Я опишу также в нескольких словах те потрясающие усилия, ту удивительную преданность делу, которую продемонстрировала группа инициаторов, наших братьев, уже подготавливающих там наше великое возвращение!
3ина. Но где это — там?..
Арнольд. Да в Палестине же… А ты где хотела?
Зина. А почему же он тогда не говорит прямо? Стыдится, что ли?
Морис (со своего места). «Великое возвращение»? Лично я никуда не хочу возвращаться и думаю, что важнее попытаться добиться равных прав со всеми здесь, в стране, куда случай забросил наших предков. Разве это слишком завышенные требования?
Мишель. Добиться, как Дрейфус добился во Франции?
Жил в лесу бедный дровосек с женой. Не было у них детей, а жене так хотелось ребеночка. И вот однажды из окошка товарного поезда к ногам вечно голодной женщины выпал сверток. Товар? Вот так удача! Но в свертке оказался младенец, и женщина приняла его как дар небес. Откуда она могла знать, что товарный поезд везет не товары в магазин, а людей в концлагерь Аушвиц?.. Потрясающая притча Жан-Клода Грюмбера «Самый дорогой товар» – о том, как сила жизни одолела индустрию смерти в страшной гуманитарной катастрофе XX века.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.