Древняя Русь и Скандинавия - [22]
Констататируя значение торговли для русов, арабские авторы обращают внимание на ее организацию, указывая на регулярность торговли и стабильность торговых путей. Ибн Русте и автор «Худуд ал-'алам» отмечают упорядоченные формы взаимоотношений торговцев с местной властью – выплату правителю «страны русов» десятины от торговой прибыли и обеспечение защиты купцов, которая осуществляется в соответствии с определенными правовыми нормами: по Гардизи, за оскорбление чужеземца (купца) обидчик обязан отдать потерпевшему половину своего имущества. Если эти известия не являются переносом восточных реалий на почву «острова русов», то они – важное свидетельство развитых и упорядоченных торговых отношений, которые уже оформлены правовыми нормами[174] и в которых активное участие принимает центральная власть. Именно наличие в обществе русов потестарных институтов (по меньшей мере, аппарата для сбора пошлин и наказания нарушителей установленных правил торговли) и центральной власти, сосредоточенной в руках «царя» («малика» или «хакана», по Ибн Русте) русов (наряду с ролью «малика» отмечается важная роль жрецов)[175], позволяет говорить о возникновении здесь протогосударства.
Таким образом, в жизни Северо-Запада Восточной Европы IX в. с отчетливостью вырисовывается главенствующая и организующая роль торговли по Балтийско-Волжскому пути. Благодаря ей консолидируется обширная территория, по которой проходит магистраль, возникают первые предгородские поселения, усиливаются процессы социальной и имущественной дифференциации, укрепляются потестарные структуры, и к середине IX в. возникает предгосударственное образование. Не являясь «носителями основ государственности»[176], скандинавы, тем не менее, сыграли существенную роль в экономическом и социально-политическом развитии севера Восточной Европы, поскольку именно их деятельность привела к формированию Балтийско-Волжского пути, установлению торговых контактов с арабским миром, притоку огромных ценностей, в первую очередь, арабского серебра, на север Восточной Европы. Участие в международной торговле определило общность интересов северных купцов и местной племенной знати и требовало более или менее мирного сосуществования всех трех этнических общностей[177] при контроле скандинавов над торговлей. Поэтому не случайно, что оформление государственных начал в этом регионе летописец связал именно с варягами, использовав в качестве этиологического предания о происхождении древнерусской правящей династии сказание о призвании варягов. «Вокняжение» Рюрика, предводителя одного из викингских отрядов, стало (в результате соглашения с местной знатью или путем захвата власти) лишь завершением по меньшей мере столетнего доминирования скандинавов в транзитной торговле между Востоком и Западом и знаменовало возникновение раннегосударственного образования в Ладожско-Ильменском регионе.
Рассказ «Повести временных лет» (далее – ПВЛ) под 882 г. о захвате Киева князем Олегом (< Helgi) рассматривался древнерусскими летописцами (равно как – с определенными оговорками – и современными историками) как поворотный момент в истории восточного славянства – объединение Северной и Южной Руси и возникновение единого Древнерусского государства. Именно с этого момента подвластные Олегу «варязи и словены и прочи прозвашася русью», а Киев был провозглашен Олегом «матерью городов русских»[178].
К этому времени Среднее Поднепровье было регионом с развитым производящим хозяйством, высокой плотностью земледельческого населения и густой сетью поселений, которые образовывали своего рода гнезда вокруг укрепленных городищ, где сосредоточивалась ремесленная деятельность[179]. Между крупными племенными объединениями полян и древлян[180] шла борьба за главенство в регионе, который входил в сферу влияния Хазарского каганата, и племена левобережья Днепра выплачивали «хазарскую дань»[181].
Практически полное отсутствие скандинавских древностей к югу от водораздела Западной Двины – Днепра – Верхней Волги до рубежа IX–X вв.[182] могло бы рассматриваться как доказательство незнакомства скандинавов с Днепровским путем и Южной Русью, по крайней мере, в первой половине IX в., если бы не упоминания византийских источников о нападениях отрядов народа рос на города, расположенные в юго-западной части Черного моря, которые относятся уже к началу IX в.
