Древняя Русь и Скандинавия - [19]
Начавшееся в VI в. – задолго до начала эпохи викингов и до славянской колонизации Северо-Запада– продвижение скандинавов на восток уже не прекращалось, постепенно расширяясь и охватывая все новые территории. Следы временных стоянок скандинавов VI–VII вв. обнаружены на о. Тютерс в Финском заливе и на о. Риеккала у северного побережья Ладожского озера[124], одновременные поселения открыты на о. Сааремаа. Стоянки, как полагают, принадлежали охотникам на пушного зверя или скупщикам пушнины, которая была главным стимулом для продвижения скандинавов на восток[125]. Однако добыча мехов в это время, видимо, удовлетворяла по преимуществу потребности внутрискандинавского рынка: система коммуникаций Балтийского региона была еще мало связана с Североморской торговой сетью[126].
Именно в этот период на территории прибалтийско-финских племен возникает сохранившееся до сих пор как обозначение Швеции именование скандинавов словом Ruotsi / Rootsi, производным от др. – сканд. *Rōþs(-menn, – karlar) – композита, употреблявшегося по отношению к гребцам и воинам, участникам походов на гребных судах[127]. Профессиональное наименование было переосмыслено как этноним, чему способствовала относительная этническая однородность пришельцев: подавляющее их большинство было выходцами из Свеаланда.
Эпоха викингов[128] внесла принципиальные изменения в масштабы и характер деятельности скандинавов в Восточной Европе. Берега Восточной Балтики стали объектом нападений викингских отрядов[129]. Началось продвижение норманнов на восток, цели и характер которого диктовались местными условиями. Во-первых, географические особенности Северо-Запада – плавание по рекам с мелями и порогами – не способствовали викингским набегам, успешность которых в значительной степени зависела от их внезапности. Да и возможная добыча была несопоставима с той, на которую викинги могли рассчитывать в Западной Европе. Поэтому грабеж местного населения не являлся, как на Западе, стимулом для экспансии. Во-вторых, северо-западные земли не были привлекательны и с точки зрения сельскохозяйственной колонизации, которая началась на Западе Европы со второй половины IX в.: бедные, малоплодородные почвы даже в поймах рек, заболоченность, густые лесные массивы оставляли мало возможностей для земледелия[130].
Единственным действительно привлекательным предметом на востоке была пушнина, добыча которой – охотой или обменом с местным населением – была уже давно налажена. Установление регулярных контактов со странами Западной Европы[131] и выход к крупнейшим торговым магистралям и портам североморского региона и Ла-Манша требовали существенного расширения объема поставок ценных мехов[132]. Пушнина и рабы пользовались неограниченным спросом в Западной Европе и ценились весьма высоко. Рабы добывались во время грабительских набегов на прибрежные города и поселения самой Западной Европы – в них обращались захваченные жители этих селений[133]. Пушниной же изобиловал север Восточной Европы. И именно сюда двинулись многочисленные отряды искателей богатства и славы.
Главной формой взаимодействия между скандинавами и финскими племенами была меновая торговля[134], память о которой сохранилась в некоторых повествованиях саг[135]. Вероятно, уже в это время образуется сеть пунктов, где происходили сезонные встречи скандинавских торговцев, при случае всегда готовых применить силу, и местного населения: возможно, именно этой цели служили возникавшие финские городища– около их укреплений мог происходить торг. Одним из таких торжищ первоначально могла быть и Старая Ладога. Усвоение скандинавами финского наименования речки, при впадении которой в Волхов и возникло это поселение, в качестве названия самого поселения– фин. Alode-jogi > др. – сканд. Aldeigja (в скальдических стихах; позднее – Aldeigjuborg)[136], говорит как о первичности финно-скандинавских контактов в этом регионе, так и о значительной роли финского населения в реализации этих контактов.
Другой сферой взаимодействия скандинавов и финнов было участие последних – в качестве проводников по труднопроходимой местности – в освоении скандинавами сильно разветвленной сети рек, озер и речушек к востоку и югу от Ладожского озера и в открытии системы водных путей, ведущих на Волгу. Отголоски такого «сотрудничества», возможно, сохранились в рассказах саг о древних временах, действие которых происходит на Северо-Западе Восточной Европы и в которых настойчиво повторяются «финские» мотивы, причем в них финны не всегда выступают в качестве злых колдунов[137], но оказываются и помощниками, излечивающими героя-скандинава от ран, и проводниками в незнакомой местности[138].
Важнейшей вехой в процессе формирования Балтийско-Волжского пути было основание Ладоги – скандинавского форпоста в месте перехода от морской системы коммуникаций к речной
