Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым - [20]

Ко великому князю Владимеру,

Спасову образу молится,

А Владимеру-князю кланеется.

⁶⁰ Вельми он, Иван, закручинился.

Стал его Владимер-князь спрашивати,

А стал Иван россказавати:

«Был я у Митрея во дому,

Положил ерлык на круглой стол,

⁶⁵ Дмитрей-гость не задерживал меня в том,

Скоро ерлыки прочитавал

И говорил таковы слова:

«Глупой ты-де, Иван, неразумной, Иван!

Где ты, Иванушка, перво был?

⁷⁰ Ноне Настасья просватана

В дальну землю Загорскую

За царя Афромея Афромеевича.

За царя-де ее отдать — царицою слыть,

Панове все поклонятся,

⁷⁵ Панове все и улановья,

А немецких языков счету нет;

За тебя-де, Иван, отдать — холопкой слыть:

Избы мести да заходы скрести».

Тут ему, князю, за беду стало,

⁸⁰ Рвет на главе черны кудри свои,

^{л. 27} Бросает их о кирпичет || пол:

«Гой еси, Иван Годинович,

Возьми ты у меня, князя, сто человек

Русских могучих богатырей,

⁸⁵ У княгини ты бери другое сто,

У себя, Иван, третье сто,

Поезжай ты о добром деле — о сватонье,

Честью не даст, ты и силою бери».

Скоро молодцы те собираются,

⁹⁰ А скоря́ тово пое(зд)ку чинят,

Поехали к городу Чернигову,

А и только переехали быстрова Непра,

Выпала пороха снегу белова,

По той по порохе, по белу снегу

⁹⁵ И лежат три следа звериныя:

Первой след гнедова тура,

А другой след лютова зверя,

А третей след дикова вепря.

Стал он, Иван, разъесачавати:

¹⁰⁰ Послал он за гнедым туром сто человек

И велел поймать ево бережно,

Без той раны кровавыя;

И за лютым зверям послал другое сто

И велел изымать ево бережно,

¹⁰⁵ Без той раны кровавыя;

И за диким вепрям послал третье сто,

А велел изымать ево бережно,

Без тоя раны кровавыя,

И привесть их во стольной Киев-град

¹¹⁰ Ко великому князю Владимеру.

А сам он, Иван, поехал едино́й

Во Чернигов-град.

И будет Иван во Чернигове,

А у Дмитрея, гостя богатова,

¹¹⁵ Скачет Иван середи двора,

Привезал коня к дубову столбу,

Походил он во гридню светлую

К Дмитрею, гостю богатому,

Спасову образу молится,

¹²⁰ Дмитрею-гостю не кланеется,

Походил за занавесу белую

Он к душке Настасье Дмитревне.

А тут у Дмитрея, гостя богатова,

Сидят мурзы-улановья,

¹²⁵ По нашему, сибирскому, дру́жки словут:

Привезли оне платьица цветное

Что на душку Настасью Дмитревну,

Платья тово на сто тысячей

От царя Афромея Афромевича.

¹³⁰ А сам царь Афромей Афромеевич

Он от Чернигова в трех верстах стоит,

А силы с ним три тысячи.

Молоды Иванушка Годинович

Он из-за занавесу белова

¹³⁵ Душку Настасью Дмитревну

Взял за руку за белую,

Потащил он Настасью, лишь туфли звенят.

Что взговорит ему Дмитрей-гость:

^{л. 27} об. «Гой еси ты, Иванушка Годинович,

¹⁴⁰ Сужаное пересужаваешь, ряженое переряжеваешь,

Мошно тебе взять не гордос(т)ью —

Веселым пирком-свадебкой».

Только Иван слово выговорил:

«Гой еси ты, славной Дмитрей-гость!

¹⁴⁵ Добром мы у тебя сваталися,

А сватался Владимер-князь,

Не мог ты чес(т)ью мне отдать,

Ноне беру и не кланеюсь!».

Вытощил ее середи двора,

¹⁵⁰ Посадил на добра коня

И сам метался в седелечко черкесское.

Некому бежать во Чернигов-град

За молодом Иванушком Годиновичем.

Переехал он, Иван, девяноста верст,

¹⁵⁵ Поставил он, Иван, тут свой бел шатер,

Развернул ковры сорочинския,

Пос(т)лал потнички бумажныя,

Изволил он, Иван, с Настасьею опочив держать.

Данеслась скоро вестка нерадошна

¹⁶⁰ Царю Афромею Афромевичу,

А приехали мурзы-улановья,

Телячьим языком россказывают:

«Из славнова-де города из Киева

Прибежал удал молодец,

¹⁶⁵ Увез твою противницу Настасью Дмитревну».

Царь Афромей Афромеевич

Скоро он вражбу чинил:

Обвернется гнедым туром,

Чистыя поля туром перескакал,

¹⁷⁰ Темныя лесы соболем пробежал,

Быстрыя реки соколом перлетал,

Скоро он стал у бела шатра.

А и тут царь Афромей Афромеевич

Закричал-заревел зычным голосом:

¹⁷⁵ «Гой еси, Иванушка Годинович!

А и ты суженое пересужаваешь, ряженое переряживаешь,

Почто увез ты Настасью Дмитревну?».

А скоро Иван выходит из бела шатра,

Говорил тут Иванушка Годинович:

¹⁸⁰ «Гой еси, царь Афромей Афромеевич!

Станем мы с тобою боротися а большине́,

Что кому наша Настасья достанется».

И схватилися оне тут боротися.

Что-де ему, царю, делати

¹⁸⁵ Со молодом Иваном Годиновичем:

Согнет он царя корчагою,

Опустил он о сыру землю,

Царь Афромей Афромеевич

Лежит на земли, свету не видит.

¹⁹⁰ Молоды Иван Годинович

^{л. 28} Он ушел за кустик || мочитися,

Царь Афромей едва пропищал:

«Думай ты, Настасья, не продумайся!

За царем, за мною, быть — царицею слыть,

¹⁹⁵ Панове все поклонятся, пановя все улановя,

А немецких языков счету нет;

За Иваном быть — холопкой слыть,

А избы мести, заходы скрести».

Приходит Иван ко белу шатру,

²⁰⁰ Напустился с ним опять боротися,

Схватилися оне руками боротися,

Душка Настасья Дмитревна

Изымала Ивана Годиновича за́ ноги,

Тут ево двоя и осилили.

²⁰⁵ Царь Афромей на грудях сидит,

Говорит таково слово:

«А и нет чингалишша булатнова,

Нечем пороть груди белыя».

Только лишь царь слово выговорил:

²¹⁰ «Гой еси ты, Настасья Дмитревна!

Подай чембур от добра коня».

И свезали Ивана руки белыя,

Привезали ево ко сыру дубу.

Царь Афромей в шатер пошел,

²¹⁵ Стал с Настасьею поигравати,

А назолу дает ему, молоду Ивану Годиновичу.

По ево было талану добра молодца,

А и молода Ивана Годиновича,

Первая высылка из Киева бежит —

²²⁰ Ровно сто человек;

Прибежали ко тому белу шатру,

Будта зайца в кусте изъехали: