Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории - [148]

К концу 329 г. Ши Лэ полностью сломил сопротивление бывшей империи Западная Чжао и, добавив ее территорию к своим собственным владениям, стал практически безраздельным хозяином всего Северного Китая. Слава Ши Лэ разнеслась далеко по всей Северной и Центральной Азии, и в скором времени ему уже слали дань не только полуварварские обитатели Маньчжурии и Северной Кореи, но и цивилизованные города-государства Кашгарии и другие регионы Западного края.

До сих пор Ши Лэ довольствовался просто титулом царя. Однако к 330 г. всем стало очевидно, что он самый значимый единоличный правитель во всей Восточной Азии, поэтому его министры стали уговаривать Ши Лэ взять наконец более высокопарный титул императора. К тому времени он собрался перенести свою столицу. Когда власть царства Чжао ограничивалась только Северо-Восточным Китаем, маленький город Сянго очень хорошо подходил для размещения его администрации, тем более что он находился неподалеку от географического центра государства. Но теперь, когда царство Чжао стало большой империей, владевшей всем Северным Китаем, настала необходимость перенести место пребывания правительства дальше на юго-запад. После некоторых раздумий новоявленный император решил, что будет хорошо иметь две столицы: одну в городе Йе (Е), из-за его хорошего стратегического положения, другую в Лояне, который ассоциировался со славным прошлым Китая.

Учитывая все недостатки Ши Лэ в смысле его происхождения и образования, из него вышел на удивление хороший правитель. Если вспомнить, что он был сыном мелкого вождя практически варварского племени, что в юности он был рабом, а затем стал известным бандитом, что он не получил никакого регулярного образования и до конца своих дней не умел ни читать, ни писать, остается только удивляться, что, согласно китайским летописям, Ши Лэ прославился как покровитель литературы и учености. Как мы уже отмечали, этот правитель имел привычку возить с собой книги китайских классиков, которые ему читали вслух, и, по рассказам, его замечания относительно характеров героев и злодеев былых времен указывали на острый ум. Поскольку Ши Лэ очень беспокоился, чтобы его потомки не выросли такими же неграмотными, он основал несколько школ. Время от времени Ши Лэ приезжал в эти школы с инспекцией и раздавал призы ученикам, показавшим себя самыми прилежными и учеными.

Хотя таким образом Ши Лэ демонстрировал свое покровительство традиционной китайской классике, что, в свою очередь, означало покровительство конфуцианской философии, деятельность этого гуннского правителя говорит о том, что его ум был открыт и для других идей. Среди самых почитаемых персон его двора был буддийский монах индийского происхождения по имени Будда Чинга (Дзиньга), под влиянием которого буддизм впервые начал играть важную роль в жизни Китая. Несмотря на то что буддизм появился в Китае более двух веков назад, до тех пор, пока на троне сидели коренные китайские правители, он всегда оставался всего лишь малоизвестной малочисленной сектой, и основными его приверженцами были выходцы из Индии и Центральной Азии.

Под покровительством, которое Ши Лэ оказывал Будде Чинге (Дзиньге), началась новая эра буддизма в Китае. Он стал первой и официально признанной религией и в результате медленно, но верно начал охватывать все более широкие слои китайского населения. Параллельно с его распространением развивалась великая школа буддийского искусства, использовавшая по большей части индийские и центральноазиатские прототипы (многие из которых изначально имели греческое происхождение). Этой новой религии и этому новому искусству суждено было сыграть очень важную роль в дальнейшем развитии китайской культурной и общественной жизни и повлиять даже на тех мыслителей и художников, которые сознательно придерживались антибуддийских представлений.

Тот факт, что буддизм и буддийское искусство развивались на севере Китая быстрее, чем на юге, плюс то, что это развитие имело место именно в то время, когда север страны политически находился под властью гуннов и других «варваров», тоже имеет значение. Если бы коренные китайцы оставались хозяевами северной части Поднебесной империи, очень вероятно, что буддизм никогда не смог бы получить реальное влияние среди народов Дальнего Востока.

Из сказанного выше очевидно, что покровительство, оказанное Ши Лэ монаху Будде Дзиньге (Чинге), имело огромное историческое значение. Но следует также заметить, что величие Ши Лэ как правителя не ограничивалось его покровительством конфуцианскому и буддийскому знаниям. Он очень активно интересовался материальным благополучием своей империи. Его чиновники получили специальный приказ делать все возможное, чтобы расширять и улучшать все, что связано с земледелием и производством шелка. В результате в период его правления крестьяне-землепашцы достигли невиданного за последние сто лет благополучия и процветания.

Еще в бытность военачальником, стремившимся сделать карьеру, Ши Лэ был виновен в нескольких актах вопиющего предательства. Однако, добившись устойчивого положения на троне, гуннский лидер, похоже, выполнял свои обязанности достаточно добросовестно. Особенно отмечалась его верность и хорошее отношение к своим доверенным министрам и слугам – качество, которое стоит отметить, особенно если вспомнить капризы и жестокости в отношении подчиненных, совершенные многими предшествующими и последующими правителями Поднебесной империи.