Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории - [11]
Со временем этот арийский народ или группа народов, обнаружив, что Южный Туркестан не способен обеспечить их насущные нужды, двинулась дальше на юг. Вскоре они добрались до северо-восточной части Иранского нагорья и стали хозяйничать в этом регионе.
Вероятно, у этих древних арийцев не было ничего похожего на централизованную политическую структуру. По-видимому, захватчики были раздроблены на множество племен и еще более мелких групп, каждая из которых обладала полной свободой действий. Некоторые мелкие группы более предприимчивые, чем остальные, быстро двинулись на запад и, превратившись в группы военной аристократии, вскоре создали несколько значимых гособразований в разных частях Ближнего Востока.
Именно этим небольшим группам авантюристов мы обязаны первым упоминаниям арийских имен в древних клинописных записях месопотамских империй. В период между 1900 и 1500 гг. до н. э. мы отмечаем внезапное появление целого ряда «варварских» народов, уничтоживших большую часть существовавших тогда империй и создавших свои царства, многие из которых существовали в течение нескольких веков.
Среди варваров, которые, как мы знаем, правили в этот период в различных частях Ближнего Востока, можно назвать касситов, завоевавших Вавилонию, Митанни, государства в верхней части бассейна Евфрата и другие более мелкие государства в Сирии. Исследования показали, что эти варвары в целом говорили на языках, которые не относятся к арийским, но в каждом случае в записях, касающихся их, мы встречаем большое количество собственных имен, арийских по своему характеру. Существование этих имен привело научный мир к выводу, что все эти народы были организованы в политические объединения, управлявшиеся небольшой группой арийских вождей. Более того, все согласны, что эти вожди наверняка пришли с востока, и это указывает, что оккупация Иранского нагорья арийцами уже шла полным ходом.
Тем не менее нужно иметь в виду, что древние арийские авантюристы на Ближнем Востоке знаменовали собой лишь переходный период. Им не удалось утвердить свой расовый тип и свой язык в царствах Сирии и Месопотамии, где они в какой-то момент играли такую важную роль. На самом деле эти арийские авантюристы были поглощены окружавшим их населением. Постоянная «ариезация» Ближнего Востока произошла не за счет этих воинов-авантюристов, а за счет основного потока арийских племен, которые поначалу оставались за пределами Восточного Ирана, но медленно продвигались вперед по окружающим его территориям.
Одна часть этих племен, следовавшая по следам авантюристов, медленно продвигалась на запад и юго-запад и в конце концов заполонила все Иранское нагорье. Оттесняя все попадавшиеся на пути народы, жившие на этой территории, они в результате стали непосредственными соседями семитов, которые составляли значительную часть населения Месопотамии и примыкающих территорий. Большая часть семитов того периода были подданными Ассирийской империи, и именно из записей, сделанных в этой империи, мы получаем первые четкие упоминания о мадиях, или мидиях (мидянах), и парсуаш (предположительно персах) – двух арийских народах, которым в дальнейшем суждено было создать на Востоке великие империи. Первое упоминание об этих народах относится к 836 г. до н. э., и из этого факта мы можем заключить, что как минимум в это время арийцами была оккупирована большая часть Иранского нагорья.
Другая ветвь арийцев вместо того, чтобы пойти на запад, постепенно двигалась на юго-восток, и, в конце концов, ей удалось захватить всю Северную Индию, вытесняя темнокожих дравидов, которые раньше занимали этот регион. Сначала арийские захватчики довольствовались бассейном Инда (изначально Синду, или Хинду) на северо-западе Индии, но потом им удалось обеспечить себе контроль над бассейном Ганга и над значительной частью полуострова, известной как Деканское плоскогорье. У нас нет точных сведений относительно даты арийского нашествия в Индию, но в целом считается, что это событие имело место до 1000 г. до н. э.[8]
Глава 2
Скифы и сарматы севера
До сих пор мы говорили о народах, появившихся на самой ранней заре истории, сведения о которых далеки от того, чтобы называться точными. Но начиная с VII в. до н. э. археологические находки начинают дополняться документальными свидетельствами. Сначала эти свидетельства несколько отрывочны, но с течением времени записи становятся более полными, и мы можем получить вполне адекватное представление об образе жизни и обычаях различных народов, появлявшихся и исчезавших в Туркестане.
На протяжении этого исторического периода существовало резкое различие между Северным Туркестаном и Южным Туркестаном. Несмотря на то что люди, обитавшие в этих двух регионах, в целом произошли от одного корня и имели много общих культурных особенностей, теперь они считали друг друга не соплеменниками, а скорее ярыми соперниками и врагами. Северный Туркестан исторически и культурно был связан со степями Южной России, и большую часть имеющейся у нас информации о нем мы получили от греческих колонистов, обосновавшихся на северном побережье Черного моря. С другой стороны, Южный Туркестан был более тесно связан с Иранским нагорьем. Когда персам наконец удалось установить контроль над Иранским нагорьем, Южный Туркестан тоже вошел в состав Персидской империи, и в результате наша информация в отношении обитателей Южного Туркестана того периода во многом почерпнута из древних персидских надписей и от тех греков, которые интересовались историей Персии.
Книга посвящена археологическим кладам, найденным в разное время на территории Московского Кремля. Сокрытые в земле или стенах кремлевских построек в тревожные моменты истории Москвы, возникавшие на протяжении XII–XX вв., ювелирные изделия и простая глиняная посуда, монеты и оружие, грамоты времени московского князя Дмитрия Донского и набор золотых церковных сосудов впервые в русской исторической литературе столь подробно представлены на страницах книги, где обстоятельства обнаружения кладов и их судьба описаны на основе архивных материалов и данных археологических исследований.
В настоящей книге дается материал об отношениях между папством и Русью на протяжении пяти столетий — с начала распространения христианства на Руси до второй половины XV века.
В книге финского историка А. Юнтунена в деталях представлена история одной из самых мощных морских крепостей Европы. Построенная в середине XVIII в. шведами как «Шведская крепость» (Свеаборг) на островах Финского залива, крепость изначально являлась и фортификационным сооружением, и базой шведского флота. В результате Русско-шведской войны 1808–1809 гг. Свеаборг перешел к Российской империи. С тех пор и до начала 1918 г. забота о развитии крепости, ее боеспособности и стратегическом предназначении была одной из важнейших задач России.
Обзор русской истории написан не профессиональным историком, а писательницей Ниной Матвеевной Соротокиной (автором известной серии приключенческих исторических романов «Гардемарины»). Обзор русской истории охватывает период с VI века по 1918 год и написан в увлекательной манере. Авторский взгляд на ключевые моменты русской истории не всегда согласуется с концепцией других историков. Книга предназначена для широкого круга читателей.
В числе государств, входивших в состав Золотой Орды был «Русский улус» — совокупность княжеств Северо-Восточной Руси, покоренных в 1237–1241 гг. войсками правителя Бату. Из числа этих русских княжеств постепенно выделяется Московское великое княжество. Оно выходит на ведущие позиции в контактах с «татарами». Работа рассматривает связи между Москвой и татарскими государствами, образовавшимися после распада Золотой Орды (Большой Ордой и ее преемником Астраханским ханством, Крымским, Казанским, Сибирским, Касимовским ханствами, Ногайской Ордой), в ХѴ-ХѴІ вв.
Одними из первых гибридных войн современности стали войны 1991–1995 гг. в бывшей Югославии. Книга Милисава Секулича посвящена анализу военных и политических причин трагедии Сербской Краины и изгнания ее населения в 1995 г. Основное внимание автора уделено выявлению и разбору ошибок в военном строительстве, управлении войсками и при ведении боевых действий, совершенных в ходе конфликта как руководством самой непризнанной республики, так и лидерами помогавших ей Сербии и Югославии.Исследование предназначено интересующимся как новейшей историей Балкан, так и современными гибридными войнами.
Жан-Кристоф Рюфен, писатель, врач, дипломат, член Французской академии, в настоящей книге вспоминает, как он ходил паломником к мощам апостола Иакова в испанский город Сантьяго-де-Компостела. Рюфен прошел пешком более восьмисот километров через Страну Басков, вдоль морского побережья по провинции Кантабрия, миновал поля и горы Астурии и Галисии. В своих путевых заметках он рассказывает, что видел и пережил за долгие недели пути: здесь и описания природы, и уличные сценки, и характеристики спутников автора, и философские размышления.
Балерина в прошлом, а в дальнейшем журналист и балетный критик, Джули Кавана написала великолепную, исчерпывающую биографию Рудольфа Нуреева на основе огромного фактографического, архивного и эпистолярного материала. Она правдиво и одновременно с огромным чувством такта отобразила душу гения на фоне сложнейших поворотов его жизни и борьбы за свое уникальное место в искусстве.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Павел Дмитриевич Брянцев несколько лет преподавал историю в одном из средних учебных заведений и заметил, с каким вниманием ученики слушают объяснения тех отделов русской истории, которые касаются Литвы и ее отношений к Польше и России. Ввиду интереса к этой теме и отсутствия необходимых источников Брянцев решил сам написать историю Литовского государства. Занимался он этим сочинением семь лет: пересмотрел множество источников и пособий, выбрал из них только самые главные и существенные события и соединил их в одну общую картину истории Литовского государства.